Выход на «Бис» - Александр Владимирович Плетнёв

гнетущее чувство непонимания, и неприятия, и недоверия, когда они вдруг совершили некий прыжок из тропиков в северные широты, нашло своё окончательное подтверждение.

«Не спиз… в общем, не наврал кэп. Мы в прошлом. Точка над пресловутой „i“ поставлена».

Чуял, что вся эта катавасия — куда их занесло, надолго, если не вообще… безвылазно. От того неожиданно ожесточаясь, безотчётно сваливая своё раздражение на командира корабля.

Да, не заслужено.

Да, тот такой же исполнитель воли высшего командования. Но такова уж людская природа — искать выход гневу на первого и ближайшего ответственного.

Ко всему что-то в нём подозревало, что начальство, включая корабельного особиста, чего-то недоговаривает.

А уж вопрос, откуда здесь Як-3, он придержит на потом, намереваясь переадресовать… кому надо. По прилёту. Тем же — в штурманской БЧ.

«Тоже мне, умники».

На крейсере

— «Ходовая», СКП!

— Есть, «ходовая»!

— Разворачиваю штурмовик для завода на посадку. Курс…

— Вас понял. Исполнительный курс — 20.

Возвращающийся Як-39 вышел на визуальный контакт и даже мелькнул в остеклении ходовой рубки — стремительный тёмно-синий силуэт просвистел траверзом, для захода с кормы, когда и сам крейсер довернул на ветер.

— Ходовая, СКП!

— Есть ходовая!

— Удерживать курс корабля!

— Вас понял, курс 20 удерживаю!

Все эти переговоры обеспечения посадочной операции шли практически мимо его ушей и вмешательства — занимались те, кому положено. Скопин оставался сидеть в командирском кресле, с некоторым томлением считая минуты: время на посадку, необходимые послеполётные процедуры, затем короткий переход по трапам-коридорам из ангара на КП — пилоту с докладом.

Информация добежала раньше: «Линкоры»!.. — должно быть, первое, что услышали от пилота, когда тот сел на палубу, опередив по телефону из ангара, соединившись с мостиком.

Андрей Геннадьевич выполз из кресла, подойдя к смотровым иллюминаторам на левый траверз, вглядываясь в исчезающую за дымкой перспективу серого океана и серого же неприветливого неба.

Там из-за горизонта наплывали три очевидно крупных и уже однозначно известно боевых корабля, встреча с которыми не сулила ничего особо положительного.

«Издалека и крейсера можно принять за линкоры… что для нас не существенно и без особой разницы».

Отлипнув от иллюминатора, ещё раз запросил обстановку в эфире, ориентируя на ближнюю зону.

Ответ не замедлил: три неизвестных судна по-прежнему шли молча — ни работы РЛС, ни включений на передачу радиостанций.

«Чёрт его знает. Может так у них положено — предосторожность даже в контролируемых ими водах — не быть запеленгованными германскими субмаринами»?

Дверь в «ходовую» лязгнула. Подумал, что это лётчик уже (так шустро) притопал. Нет. Перед глазами возник молодой лейтенант из группы РТР [77]. — Товарищ командир, — офицер казался немного смущённым, — разрешите…

— Что? Давайте быстро.

— Я всё это время в приёмном радиоцентре прослушивал эфир: очень насыщен локальными шифрованными сообщениями военного характера. Однако в частных переговорах и периферийных сообщениях, случается, проскакивают передачи прямым текстом, зачастую обрывочные и довольно эмоциональные. Сводящиеся, как я понял, к тому, что в результате действия каких-то рейдерских сил, на морских коммуникациях в районах северной Атлантики сложилась непредсказуемая и угрожаемая обстановка.

Собственно, всё это можно отнести к операциям германских субмарин, но меня смутило одно сообщение. Какой-то оператор неизвестной радиоточки прямо высказался.

Цитирую: «…по всем признаками в ближайшие дни, а может и часы, грядёт морское сражение с участием линейных кораблей и авианосцев». Не знаю, можно ли доверять данным перехватам, касается ли это Атлантики, или здесь всё же подразумевается Тихоокеанский театр, но доложить счёл обязанным.

Увидев, что командир сделал нетерпеливый жест, мол, «принято к сведенью», лейтенант поспешил ещё донести:

— А вот на частотах широковещательных радиостанции… боюсь оказаться невежей, но что-то не увязывается с моими знаниями по истории. Что-то происходит в Европе…

— Товарищ командир, — окликнул вахтенный офицер.

Скопин, подумав лишь: «А что там, в Европе? Прорыв в Арденах. Вот поди и вся буча…» — переключил внимание:

— Да.

— Цель № 1 исчезла с радара в месте пеленга кораблей. По всем признакам, самолёт совершил посадку.

«Либо на воду, если это штатный катапультный гидро, либо на палубу… авианосца»?

Ответ на этот вопрос мог дать вернувшийся пилот. Как раз поспевший, тиснувшийся в дверь прямо в лётном комбинезоне. И кэпу стало не до лейтенанта из радиоразведки. Впрочем, получившего благосклонного пинка:

— Спасибо, лейтенант. Позже. Продолжайте слушать эфир. Если будут какие-то новые факты, обязательно информируйте.

* * *

Доклад лётчика был последовательным и обстоятельным:

— Первый корабль я рассмотрел хорошо, удобным ракурсом в профиль: две носовые башни ГК; две трубы, разнесены — задняя ближе к грот-мачте. Идущий в кильватере вслед за первым просматривался уже хуже, но навскидку — однотипный. Общее впечатление, в пропорциях габаритов, это корабли класса не меньше линейного крейсера. Далее маячил силуэт третьего, однако я счёл достаточным…

— Что там у вас произошло в воздухе? На радаре мы зафиксировали близкий контакт с чужим ЛА [78].

— Это был классический Як-3, — произнёс старший лейтенант, спокойно, даже не пытаясь выставить встречу с краснозвёздным самолётом в данном месте, как что-то из ряда вон.

— Чего⁈ — Геннадьич сначала подумал, что неправильно расслышал, или речь вообще шла о чём-то другом, настолько абсурдным казалось даже представить советский фронтовой истребитель здесь за тысячи миль от аэродромов. Однако одного взгляда в упрямые глаза пилота хватило, чтобы понять — имелось в виду то, что имелось — не оговорка, не шутка, полная уверенность в своём заявлении. И спокойствие это скорей, поставное.

— Да вы ошиблись, — только и промолвил. А логика, шустро обыграв в голове варианты, тут же отыскала простейшее объяснение:

«Британский „Спитфайр“ вполне схожий, в общем-то. В морском варианте, разумеется. А значит, третий в составе корабль носитель палубной авиации, иначе, откуда взяться колёсному истребителю».

…и попытался прояснить:

— В ВИЦ [79] по данным с РЛС уверены, что самолёт совершил посадку. Выходит, что на авианосец. Какой-нибудь «Сифайр» [80]? Сами подумайте, откуда Як-3 может быть в Атлантике⁈

— Я потому и подлетел ближе, чтобы посмотреть в упор. И уж разбираюсь, чтобы отличить! — Митиков заметно повысил тон, начиная заводиться, выпалив, — это ваше штурманское БЧ ошибается!

— В смысле?

— Не знаю… может после эксперимента-перехода, чтоб его, вся навигационная аппаратура выдаёт белиберду. Вплоть до того, что компасы с ума посходили, показывают не в ту сторону, а мы…

— А мы?..

— Мы же вероятно где-то в Баренцевом море. Иного объяснения я не нахожу. Встреченный мной «Як» скорей всего был Як-9 с литерой «Д», даже «ДД» — дальнего действия, принадлежащий какому-то полку морской авиации, обеспечивающему патрулирование на северных конвойных маршрутах в зоне советской ответственности. Исчезнуть с радара он мог, попросту пропав за радиогоризонтом, уйдя низким профилем в сторону берега. А радиометристы что-то напутали.

Скопин краем глаза увидел, как скептически покачал головой старпом, внимательно прислушивающийся к разговору — не одному ему все заверения пилота виделись заблуждением.

«Мало ли что там, в небе могло сиюминутно привидеться».

Даже при всех невероятных допущениях против одного голоса лётчика выступала вся команда БЧ-1, да и радиотехническая служба.

«В навигации, в определении своего местоположения конечно можно допустить погрешности — мили, несколько десятков миль, но не так же…». Его снова отвлекли на очередной доклад с радиолокационного поста:

— Фиксируем излучение РЛС по тому же пеленгу. По общим параметрам — судовая. Не подлежит классификации.

— Ну вот, засукатились, — проронил каперанг, — вас тот пилот, конечно, тоже успел разглядеть?

Старший лейтенант лишь кивнул, неубедительно пожав плечами.

«Напортачил ты конечно старлей с этим своим подлётом в упор», — досадливо осудил Геннадьич. Выговаривать не стал. Попытался подумать за противную сторону: тут, склоняясь всё же к «британской версии» (американских палубных самолётов с жидкостным двигателем он не припоминал), рисовалась сцена нелепо оправдывающегося перед начальством какого-нибудь флайт-лейтенанта Королевских ВМС, тоже убеждённо встретившего в небе «краснозвёздного призрака».

«Ему, разумеется, не поверят (ещё бы), и…»?

Капитан первого ранга снова пробовал спрогнозировать ситуацию…

Весь предшествующий анализ обстановки, подкреплённый выводами штурмана, строился, опять же, на оценке «за противную сторону в угоду своих желаний».

И это было неправильно.

Он ещё не успел определиться, как лучше поступить: свести работу корабельных РЛС к минимуму? Сменить на всякий случай курс? Посоветоваться с помощниками?.. Только рот открыл…

Противная сторона предприняла свои ходы.