Могучая крепость - Дэвид Вебер

в двух дюймах от внутренней части прозрачного «армопласта», который покрывал его, словно совершенно прозрачный пузырь, и смотрела в ночное небо. Луна была высокой и ясной, сияя, словно новая, невероятно яркая серебряная монета, на фоне самого чёрного неба, которое она когда-либо представляла, усыпанного звёздами, которые были ещё более невероятно яркими, чем луна. Они были странными, эти звёзды, горевшие с ясностью булавочного укола, без малейших следов мерцания. Она никогда не видела таких ярких, ясных звёзд, даже в самую холодную зимнюю ночь, и потому она вздрогнула, когда вспомнила объяснение Мерлина.

«Мы так высоко, что там даже воздуха нет. Во всяком случае, недостаточно, чтобы это имело значение. — Она покачала головой. — Мне даже не приходило в голову, что единственная причина, по которой они «мерцают», заключается в том, что мы видим их через столько миль воздуха, что это искажает наш обзор. Я всегда думала, что «чистый, как воздух» действительно означает чистый, но на самом деле это не так, если разобраться. И теперь я выше всего этого. Я нахожусь на самом пороге того, что Мерлин называет „космосом“».

Она знала, что ни одно другое человеческое существо, рождённое на Сэйфхолде, никогда раньше не поднималось так высоко. Даже Кайлеб во время его путешествия между Корисандом и Черис. Она смотрела вниз, туда, где сама планета превратилась в огромный выпуклый шар. Туда, где серебристые и иссиня-чёрные шапки облаков, находящихся так далеко под скиммером, дрейфовали через Наковальню, эту бурную водную гладь между Чизхольмом и островом Молота. В темноте, используя свои собственные простые смертные глаза, она не могла разглядеть поверхность с такой высоты. Однако она знала, что она там, и всё, что ей нужно было сделать, это повернуть голову и посмотреть на «обзорный дисплей», чтобы увидеть этот огромный, взъерошенный ветром участок солёной воды в мельчайших деталях. Мерлин показал ей, как управлять элементами управления дисплеем, и управляемые компьютером датчики скиммера с радостью создавали яркие, по-настоящему цветные изображения всего, на что она хотела взглянуть. Она могла переместить фокус ближе — «детализировать изображение», как называл это Мерлин, — пока даже самые отдалённые объекты внизу не оказывались на расстоянии вытянутой руки.

И всё же, как и предупреждал её Кайлеб, это чудо, этот вид из Божьих глаз, бледнело по сравнению с тем, что видели её собственные глаза, когда она смотрела сквозь армопласт.

«Это потому, что это „изображение“ — это магия, — подумала она. — Мерлин может называть это как угодно, но это магия, и мои эмоции знают это, что бы мой разум ни пытался им сказать. Это похоже на что-то из детской сказки, что-то не совсем… реальное. Но всё это — эту луну, эти звёзды, эти облака — я вижу своими собственными глазами, и это означает, что они реальны. И я вижу их с высоты тысяч и тысяч и тысяч футов в воздухе. Я на самом деле здесь, наверху, лечу среди них, и они действительно, действительно там, всё выше, вокруг и подо мной».

Она глубоко вздохнула, более чем криво улыбнувшись, когда эта мысль напомнила ей о предыдущем вечере…

* * *

Шарлиен закончила блевать (как она надеялась) и вытерла лицо горячим влажным полотенцем. Во рту, по её размышлениям, был такой отвратительный вкус, какого она никогда не помнила. Её желудок снова сжался при этой мысли, но она решительно подавила это ощущение. Мышцы колебались на грани бунта в течение нескольких опасных секунд, а затем успокоились… по крайней мере, на какое-то время.

— Лучше? — спросил голос, и она оторвала взгляд от тазика, стоявшего у неё на коленях, с бледной улыбкой.

Несмотря на потрескивание огня за спиной её мужа и встроенные изразцовые трубы, по которым циркулировала горячая вода под кафельным полом спальни, воздух был, мягко говоря, прохладным, и свежее полотенце, которое он только что достал из чайника, стоявшего на камине спальни, дымилось в его руке. При данных обстоятельствах было понятно, почему император завернулся в одеяло, когда стоял у их кровати, каким бы нелепым он ни выглядел в данный момент. На самом деле Шарлиен придерживалась мнения, что всё это вышло за рамки нецарственного и превратилось в нечто, приближающееся к глупости.

«С другой стороны, — подумала она, — он действительно вылез из постели и протянул мне полотенце, как только услышал, что меня тошнит. Это должно что-то значить… даже если всё это его вина».

— Лучше… я думаю, — сказала она, добавив уверенности в голос, когда её желудок снова неуверенно сжался.

— Хорошо.

Он подхватил полотенце, которым она вытирала лицо — и которое уже заметно остыло — из её руки, и заменил его тем, которое только что отжал. Использованное полотенце вернулось в чайник, а таз он отнёс в смежную ванную. Мгновение спустя она услышала, как в туалете спустили воду. Затем он вернулся, осторожно поставил тазик на прикроватный столик рядом с ней, прежде чем сам забрался в кровать и обнял её.

— Эй! — запротестовала она, когда его холодные ноги протиснулись под её.

— Что ж, — задумчиво сказал Кайлеб Жан Хааральд Брайан Армак, герцог Армак, князь Теллесбергский, князь-защитник Королевства, король Черис и, по Милости Божьей, Император Черисийский, Шарлиен Элане Женифир Алиссе Тейт Армак, герцогине Черайаса, леди-защитнице Чизхольма, королеве Чизхольма и, по Милости Божьей, Императрице Черисийской, — они замёрзли, служа тебе. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это помочь мне снова их согреть!

— А если шок от того, что меня ткнули двумя кусками льда, заставит меня снова блевать? — мрачно спросила она.

— При той скорости, с которой тебя тошнит, ткну ли я в тебя куском льда или нет, не будет иметь никакого значения, — философски сказал он ей. — Кроме того, ты смотришь в другую сторону.

Некоторым вещам не могла позволить пройти мимо ни одна уважающая себя императрица, и Кайлеб вскрикнул, когда она резко обернулась и её тонкие мстительные пальцы нашли его подмышки. В одной из менее справедливо устроенных вселенных, он был гораздо более щекотливым, чем она, и она безжалостно использовала своё подлое преимущество.

— Хорошо! Хорошо! — выдохнул он наконец. — Я сдаюсь! Я сам себе ноги отогрею, неблагодарная и неразумная ты девчонка!

— Оооо! «Девчонка», даже так? — парировала она, и он закричал от смеха, когда она усилила свою атаку. Затем он перекатился на спину, поймал её запястья и прижал их. Она начала извиваться, но остановилась, когда он наклонился над