Четырнадцать мгновений бармена - Валентин Одоевский

там, в фамилии или ещё где! Так нет! Это ж простое слово было в предложении!

С заметной яростью в глазах он отхлебнул «Веспер» и, зачем-то, занюхал рукавом пиджака.

— Мы перед ним стоим, а этот козёл смотрит на нас и лыбится, мол, учитесь оформлять, лошки!

Джеймса аж передёрнуло.

— Но прокуроры-то ладно. Их, с одной стороны, понять ещё можно — служба у них такая. А ведь есть же ещё наши сотрудники. Как говорится, в семье не без уродов, но когда этих самых уродов… много, скажем так… думаешь, чего я тут делаю-то?

Он тяжело вздохнул.

— Майор у нас, вот. Начальник отдела. Я пришёл, когда, для меня это просто образец следователя был! Чуть ли ни молился на него! Настолько грамотный мужик. От чекистов нас всегда выгораживал, если бывали случаи. С руководством всегда в ладах. С нами — простыми следователями — нормально общался. Как отец, Ей-Богу! Вот только… не может быть всё настолько хорошо… ну, вот, где угодно может, но, чёрт возьми, не в нашей стране! Я, помню, пришёл, когда, только — думал, мол, всё по закону будет, справедливо. Все дела, как положено рассматривать и прочее… и началось…. Это замять, это закрыть, а то ваще не трогай! А почему? Да не твоё, лейтенант, дело! «Зелёный», дескать, ещё! Ладно. С этим я ещё мирился, так сказать. Всё-таки, в какой стране живём! А недавно…

Джеймс наклонился ближе к стойке и сделал голос тише:

— …недавно вызывает меня майор наш к себе и говорит, мол, а чего у тебя пальто такое простенькое? Я аж обалдел! С какого это рожна ему интересно что я ношу?! Ну, я, говорю, что меня всё устраивает. Пальто и пальто… а он мне на это: «А ты возьми пару раз… деньжат… и купи себе посолиднее!». Я опешил. Спрашиваю, мол, что вы имеете в виду? А этот мне уже прямо говорит «взятки начни брать — будь человеком уже!». Человеком?! Это в современном мире называется «человек»?!

Он залпом допил коктейль.

— И ради чего теперь служить? Чтобы убийцы и прочие черти разгуливали на свободе, а я за это получал деньги? И где тут человек тогда?! А с другой стороны, жаба давит… смотрю на своих сослуживцев, а они все с последними айфонами, кто-то даже на машинах неплохих… и главное, ты понимаешь, что, в принципе, ты можешь так же! Мне протягивают конверты, а я понимаю, что там несколько пятитысячных лежит… аж живот сводит от осознания этого факта… и я не беру!.. посылаю их куда-подальше и не беру… ну не дурак ли? Я не скажу, что зарплата шибко высокая, но я и не жалуюсь на жизнь. Хотя, если быть честным, не от хорошей жизни в комитет пришёл служить… видимо, нет нигде этой «хорошей» жизни…

— Хорошо там, где нас нет…, — задумчиво сказал я.

— Да нет, когда-нибудь станет лучше. Не может так вечно быть… я, ведь, и не ухожу, потому что надеюсь дождаться этого времени. К тому же, хоть кому-то, но всё-таки, мы помогаем…

Следователь положил на стойку купюру и медленно побрёл к выходу, закуривая, на ходу, сигарету.

После этого я не видел его год.

Мне, в общем-то, всё равно было на его судьбу. Клиент и клиент, каких много. Может пить бросил, может перевели, а может и «сожрали» на службе — теорий наклёвывалось много.

Однако сейчас Джеймс сидит за столиком напротив и, глядя в мою сторону, усмешливо улыбается. Это даёт мне надежду, что, возможно, как он и говорил, всё идёт к лучшему. Что он остался человеком, каким и был….

Бумажный Штирлиц

Раз в месяц к нам в бар заходит один весьма любопытный персонаж. На вид ему можно дать не больше тридцати пяти лет. Но это заметно только по его молодому лицу. Виски же у него совсем седые. Да и морщины под взволнованными глазами с каждым месяцем всё прибавляются и прибавляются.

Всякий раз, как он появляется у нас, то непременно заказывает себе джулеп7. Видимо, обмывает зарплату…

И каждый раз, когда он только-только хочет приложиться к бокалу, в кармане его пиджака раздаётся звонок телефона. Он с заметной злостью и, одновременно, ужасом хватает аппарат и принимается с кем-то разговаривать, то и дело широко жестикулируя. Я слышу лишь обрывки его речи «какое нахрен опровержение?!», «там в столе», «да мы же нашли его недвижимость!».

После каждого подобного разговора гость устало залпом выпивает коктейль, молча кладёт купюру и уходит.

Лишь недавно я узнал, кто он такой.

Как обычно, под конец месяца клиент пришёл в бар, сел передо мной за стойку и попросил джулеп и… как только он его пригубил, раздался телефонный звонок. Тот, кто ему звонил, как будто, специально подгадывал момент.

Однако на этот раз всё было по-другому. Гость с улыбкой взял телефон в руку, а после короткого диалога, поблагодарил своего абонента и, положив аппарат обратно, весело бросил мне:

— Ай-да ещё коктейля!

Я усмехнулся:

— Вы же этот ещё не допили.

Он вздрогнул.

— Ох, в самом деле! Как же это я?..

Гость ещё немного отпил, а я, всё-таки начав готовить повтор, спросил:

— Что же за радость такая, наконец, вас посетила?

— Да в кое-то веке наше агентство вышло в топ самых читаемых! В том числе, благодаря моей статье…

— То есть, вам всё это время редактор названивал?

— Именно! Постоянно одно и то же: то сомневается, то его прижали структуры, про которые мы в статьях пишем, то я написал шибко грубо. А ещё говорят — нет в нашей стране цензуры! Хех! Ещё как есть и ещё какая! Вот, например…

Он выпил ещё немного коктейля, видимо, чтобы смочить горло.

— …готовили мы пару месяцев назад статью про армию. Там на учениях произошло ЧП — официально про него никто, конечно же, не знал, но глаза и уши у нас везде есть. Так вот. Мы, стало быть, подготовили всё, редактор одобрил со скрипом в глазах — боязливый он человек у нас. И вот, прихожу я к вам, собственно, выпить за это дело, как шеф звонит мне и просит написать опровержение! Дескать только что звонили из Минобороны и чуть ли не угрожали ему. Не, ну ё-моё, называется! Сами они про это рассказывать, видите ли, не хотят — всё хорошо у них! А как независимая пресса подъехала — так в зуб ногой. Но радует, что народ у нас, в основном, не глупый — понимает, что