Флагман в изгнании - Дэвид Марк Вебер

– Простите, сэр, – тихо сказала Хонор, – но мне казалось правильным честно признать перед Богом и Конклавом, что я не была воспитана в доктрине Церкви Освобожденного Человечества. Неужели мне следовало притворяться?

– Тебе не следовало богохульствовать, ища мирской власти! – закричал Маршан. – Горе Грейсону, коли женщина-еретичка претендует на ключ землевладельца и наместника Бога. Тысячу лет этот мир был Божьим, а теперь те, кто забыл Его законы, богохульствуют, принимая чужеземные обычаи и втягивая Его народ в войны безбожных держав, и это ты, Хонор Харрингтон, привела на нас все эти беды! Ты извращаешь веру самим своим присутствием, своим нечистым примером и идеями, которые ты разносишь, как мор. «Бойтесь тех, кто станет соблазнять вас, братья мои. Не слушайте тех, кто станет осквернять храм вашей души обещанием материальных благ и мирской власти, держитесь крепко за путь Божий и будьте свободны!»

Хонор услышала, как Хэнкс втянул воздух сквозь сжатые зубы. Маршан цитировал «Книгу нового пути», второй по святости из всех текстов Грейсона. Преподобный пришел в ярость, слыша, как Маршан извращает священный текст, преследуя личные цели. Но Хонор и сама часами изучала «Книгу нового пути», стараясь понять своих подданных, и сейчас она поблагодарила Бога за свою хорошую память.

– Вам стоит закончить цитату, сэр, – сказала она Маршану, и искусственный глаз заметил потрясение, отразившееся на его лице. – По-моему, – продолжила она спокойно, – святой Остин закончил этот параграф словами: «Не закрывайте глаза на новое потому, что цепи прошлого туго связывают вас. Именно те, кто отчаяннее всего цепляется за прошлое, отвернут вас от нового пути и снова уведут вас на пути нечистых».

– Святотатство! – взвизгнул Маршан. – Как ты смеешь произносить слова Книги, еретичка?

– А почему бы и нет? – ответила Хонор убийственно рассудительным тоном. – Святой Остин писал не только для тех, кто уже принял учение Церкви, но и для тех, кого он только хотел привлечь. Вы зовете меня еретичкой, но ведь еретик – это тот, кто заявляет, что принял веру, а потом извращает ее по собственному вкусу. Я такого не делала. Я выросла в другой вере, но неужели это не позволяет изучать и уважать вашу?

– Да что ты знаешь о вере! – буквально сплюнул Маршан. – Ты повторяешь слова, не понимая их смысла! Даже ключ у тебя на шее показывает это, ибо женщине не предназначено править. «Соберите сыновей ваших, чтобы построить мир, предписанный Богом, и хорошо охраняйте ваших жен и дочерей. Защищайте их и учите, чтобы они через вас познали Божью волю». Через вас! – повторил Маршан, глядя на нее с яростью. – Сам Бог говорит нам, что мужчина должен управлять женщиной, как отец управляет своими детьми! Она не должна нарушать законы Божьи, выступая против Его воли! Ты и твое проклятое королевство заразили всех нас своей отравой! Вы ведете наших юношей в безбожные войны, а наших девушек вводите в грех гордости и распущенности, настраивая жену против мужа, а дочь против отца!

– Я так не считаю, сэр, – сказала Хонор более холодным тоном и посмотрела священнику прямо в глаза, цитируя еще один отрывок из «Нового Пути»: – «Отцы, не будьте глухи к словам ваших детей, ибо они меньше привязаны к старым путям. Не должно быть раздора и между мужчиной и его женами. Любите их и слушайте их совета. Все мы сыновья и дочери Божьи, Он создал нас мужчинами и женщинами, чтобы мы утешали друг друга и помогали друг другу, и настанет день, когда мужчине понадобится не только своя сила, но и сила женщины».

Маршан побагровел, а по толпе пробежал одобрительный шепоток. Хонор чувствовала одобрение преподобного Хэнкса, явно удивленного ее глубоким знакомством с учением Церкви. Но она не отводила глаз от Маршана, ожидая следующей атаки.

– Да как ты смеешь говорить о мужчине и его женах? – прошипел священник. – Брачный союз – это святое таинство, благословленное Богом, а ты, блудница, плюешь на все, что несет в себе такой союз!

Нимиц зарычал. По толпе пронеслось сердитое гудение, Эндрю Лафолле тихо выругался, но сознание Хонор было чистым и холодным, а в глазах отражалась смерть.

– Я не плюю ни на таинство брака, ни на какое другое таинство, – сказала она, и кое-кто из собравшихся вздрогнул от ее ледяного тона, – но ваша священная книга говорит: «Без любви нет истинного брака, а с любовью только он и может быть». А святой Остин, сэр, пишет: «Говорю вам, не спешите вступать в брак, ибо это дело глубокое и совершенное. Сначала испытайте, верно ли вас ведет к нему любовь, а не плотские удовольствия, которые пожрут себя сами и оставят только пепел и горечь».

Ее карие глаза, как лазеры, пронзили Маршана, и она тихо продолжила:

– Я любила Пола Тэнкерсли всем сердцем. Если бы он остался жить, я вышла бы за него замуж и родила бы ему детей. Но я не член вашей Церкви, как ни глубоко мое к ней уважение, и я следовала обычаям, в которых была воспитана, как от вас я жду, что вы будете следовать вашим.

– Вот ты и доказала нечистоту своей натуры! – закричал Маршан. – Тебе и всем твоим погрязшим в грехе сородичам, которые чтят только плотские удовольствия, не место среди избранного Богом народа!

– Нет, сэр. Я только доказала, что любила мужчину, как замыслил Бог, и делила с ним любовь не так, как это принято у вас.

Голос Хонор по-прежнему звучал холодно и ровно, но по щекам потекли слезы. Боль от смерти Пола снова резанула ее, как ножом, и динамики разнесли над площадью сердитое рычание Нимица. Хонор застыла, словно высокая, стройная статуя, ее лицо, обращенное к врагу, наполнилось болью, и негодование толпы еще больше возросло.

– Ложь! – закричал Маршан. – Бог поразил мужчину, с которым вы совокуплялись, как животные, в наказание за твои грехи! Это был Его приговор тебе, шлюха!

Хонор побелела, и на лице Маршана появилась злобная радость. Он понял, что наконец-то задел ее.

– Горе тебе, сатанинская шлюха, и горе людям этого лена, когда меч Господа поразит их через тебя! Бог знает правду о твоей душе, шлюха, и…

Многоголосый рев вырвался у подданных Хонор. Он, словно океан, затопил голос Маршана, священник замер с открытым ртом и побледнел, поняв, что зашел слишком далеко. Публично напав на женщину, он нарушил впитавшийся за тысячу лет в самую плоть кодекс поведения. Только глубокое инстинктивное уважение к его сану и готовность Хонор отвечать на злобные тирады рассудительными аргументами уравновешивали это отступление от приличий. Теперь это равновесие исчезло. Все в поместье Харрингтон знали историю ее любви к Полу Тэнкерсли и то, как все закончилось. Теперь они увидели, как Маршан заставил ее страдать, разбередив старые раны. К священнику рванулась сразу дюжина мужчин.

Он что-то прокричал, но разгневанная толпа заглушила его усиленный громкоговорителем голос, и Маршан лихорадочно полез вверх по рядам. Он поскользнулся, добравшись до верхнего яруса, но удержался на ногах и в отчаянии побежал между пустыми сиденьями. Толпа устремилась за ним. Хонор, не думая о себе, схватила Лафолле за плечо.

– Останови их, Эндрю! – Он уставился на нее, не веря своим ушам, и она встряхнула его за плечо. – Если мы их не остановим, они его убьют.