Игра без козырей - Дик Фрэнсис

Я покачал головой и остался сидеть.

— Он не понимает по-хорошему, — вмешалась Дория. — Я уже пыталась. Остается только взять его за шиворот и вышвырнуть вон.

— Если Роланд терпит его, — пожал плечами Крей, — то и мы, по-моему, можем потерпеть. — Он поднял с пола газету и сел в кресло напротив меня. Дория, надувшись, снова взобралась на подоконник. Крей принялся читать новости на первой странице. С последней страницы, посвященной скачкам, прямо на меня выпрыгнули огромные буквы заголовка:

«ВТОРОЙ ХОЛЛИ?»

А под ним — две фотографии: моя и какого-то мальчика, который вчера выиграл главный заезд.

Крей не должен ни в коем случае понять, что Чарлз обманул их, представив меня совсем другим. Дело зашло слишком далеко, чтобы объяснить все шуткой. Фотография в газете была очень четкой — старый снимок, который я хорошо знал. Газеты и раньше несколько раз использовали его, потому что на нем я очень похож сам на себя. Даже если никто из гостей не прочтет колонку о скачках, как, очевидно, не прочла ее Дория, фотография на таком видном месте может броситься в глаза.

Крей закончил читать первую страницу и стал переворачивать газету.

— Мистер Крей, — начал я, — у вас большая коллекция кварцев?

— Да. — Он немного опустил газету и равнодушно взглянул на меня.

— Не могли бы вы оказать мне любезность и посоветовать, какой хороший образец не мешало бы добавить в коллекцию адмирала? Где я мог бы достать его и сколько он должен стоить?

Он сложил газету, закрыв мой портрет, и с напускной вежливостью приступил к лекции о некоторых малоизвестных видах кварцев, которых нет у адмирала. Я подумал, что задел нужную струну... Но Дория все испортила. Она сердито подошла к мужу и резко перебила его:

— Говард, ради бога!... Маленький червяк зачем-то умасливает тебя. Ему что-то надо, держу пари. Тебя любой одурачит, стоит заговорить об этих камнях.

— Меня никто не может одурачить, — спокойно проговорил Крей, но глаза у него сузились от раздражения.

— Мне хочется сделать адмиралу приятное, — пояснил я.

— Это скользкое маленькое чудовище, — настаивала Дория. — Он мне не нравится.

Крей пожал плечами, посмотрел на газету и начал снова разворачивать ее.

— Взаимно, папочкина куколка, — небрежно произнес я.

Крей медленно встал, газета упала на пол, первой страницей вверх.

— Что вы сказали?

— Я сказал, что невысокого мнения о вашей жене.

Он пришел в ярость и стал самим собой. Крей сделал всего один шаг по ковру, и вдруг в комнате запахло чем-то гораздо более серьезным, чем ссора у камина трех гостей в воскресное утро. Маска холодного вежливого безразличия исчезла, а вместе с ней слетело и фальшивое напускное благородство. Смутные подозрения, которые появились у меня, когда я читал его бумаги, теперь оформились в запоздалое открытие: это не ловкий спекулянт, действующий на грани закона, а мощный, опасный, крупный мошенник в расцвете сил.

Надо же было мне ткнуть палкой в муравейник и найти там осиное гнездо! Схватить за хвост ужа и вытащить удава! Интересно, что он сделает с человеком, который перебежит ему дорогу, а не просто с пренебрежением отзовется о его жене?

— Он вспотел, — с удовольствием объявила Дория. — Червяк тебя боится.

— Встать, — приказал Крей.

Я был уверен, что, если встану, он одним ударом свалит меня на пол, поэтому остался сидеть.

— Приношу свои извинения, — сказал я.

— Ну уж нет, — запротестовала Дория, — этого не достаточно!

— Вынь руку из кармана, когда разговариваешь с дамой! — рявкнул Крей, глядя на меня сверху вниз.

Они оба прочли по моему лицу, что мне это очень неприятно, и на их лицах отразилось удовольствие. Я подумал о бегстве, но это означало бы оставить им газету.

— Ты плохо слышишь? — поинтересовался Крей. Нагнувшись, одной рукой он схватил меня за грудки, другой — за волосы и поставил на ноги. Макушка моей головы доставала ему до подбородка. Я был не в той физической форме, чтобы сопротивляться, но, когда он поднимал меня, вяло ткнул его кулаком в грудь. Дория схватила мою руку, завернула за спину и больно прижала. Ничего не скажешь — здоровая, сильная женщина, без предрассудков насчет того, что нельзя причинять людям боль.

— Это научит его вежливости. — Дория казалась удовлетворенной.

Мне хотелось лягнуть ее в голень, но это вызвало бы незамедлительное возмездие.

Крей отпустил мои волосы и схватил за левую руку. Рука не действовала, но я попытался сделать все, что смог, — выставил локоть, и рука осталась в кармане.

— Держи его крепче, — приказал Крей Дории, — он сильнее, чем выглядит.

Она еще на дюйм загнула мне руку, а я стал извиваться, чтобы освободиться. Крей все еще держал меня за рубашку и локтем давил на горло. Я оказался зажатым между ними.

— Смотри-ка, он корчится, — обрадовалась Дория.

Я извивался и боролся, пока они совсем не озверели и не начали душить меня. Я задыхался. Борьба закончилась в их пользу, когда моя рана в животе так разболелась, что я не мог продолжать сопротивления. Одним рывком Крей вытащил мою руку из кармана.

— Вот так!

Потом он схватил меня за локоть и задрал рукав рубашки. Дория опустила мою правую руку и подошла с другой стороны, чтобы посмотреть на трофей, добытый в борьбе. Меня трясло от гнева, боли, унижения... Бог знает, от чего еще.

— Ой, — выдохнула Дория.

Ни она, ни муж больше не улыбались, а молча смотрели на мою левую руку, бесполезную, дряблую, искривленную, со шрамами, идущими от локтя к запястью и ладони. Рубцы остались не только от травмы, аккуратные швы от операции пересекали руку во всех направлениях. Картина была ужасной, поистине и без сомнения.

— Так вот почему адмирал позволяет жить здесь этому маленькому гнусному чудовищу. — Дория в отвращении скривила губы.

— Но это не извиняет его поведения, — возразил Крей. — Я заставлю его в будущем держать язык за зубами. — Ребром ладони свободной руки он ударил по самому уязвимому месту на моем запястье.

— Ох, — вздрогнул я, — не надо.

— Он пожалуется адмиралу, если ты причинишь ему слишком сильную боль, — предупредила мужа Дория. — По-моему, уже достаточно.

— Я не согласен, но...

В этот момент донесся скрип гравия, и машина Чарлза проехала мимо окна. Он вернулся.

Крей отпустил мой локоть. От слабости у меня подогнулись колени, и я опустился на ковер, совершенно не притворяясь.

— Если ты расскажешь об этом адмиралу, — предупредил Крей, — я буду все отрицать, и мы знаем, кому он поверит.

Я тоже знал, кому он поверит, но рассказывать не собирался. Газета, из-за которой началось сражение, лежала рядом со мной на ковре. Хлопнула дверца машины. Крей оставили меня в покое, подошли к окну и прислушались. Я подобрал газету, встал и направился к двери. Они не остановили меня и не заметили, что я взял газету. Я вышел, закрыл за собой дверь и, скрючившись, побрел через холл в маленькую гостиную. Подниматься наверх не было сил. Я захлопнул дверь, спрятал газету и сполз в любимое кресло Чарлза, чтобы переждать, когда утихнут физические и душевные страдания.