Чумовая попаданка в невесту - Ульяна Гринь

— А вот и последняя невеста на смотрины прибыла! — объявила баба. — Боярышня Борковичева. Прихорошитесь-ка, оденьтесь, и пора на заутреню идти.

Обернувшись ко мне, она добавила:

— Звать меня Макария, а если что не по нраву али обидит кто, немедля ко мне приходить. Я туточки распоряжаюся невестами, после заутрени покажу вашу светлицу. Об обозных и дружине не тужи — о них позаботются наши люди. Ларцы вели оставить в сенях, никто их не тронет. А сундуки опосля подымут.

Я кивнула, знаком показав Прошке послушаться, а сама смотрела на остальных девиц. Божечки-кошечки, ну кто так красится? Прямо Марфушеньки-душеньки, как на подбор: лица бледные, видно, что пудра белая, да ещё и осыпается, оставляя проплешины; брови ещё покруче, чем у девушек из моего мира — толстые, мохнатые, подрисованные чуть ли как у Равшана; и густой румянец, будто каждую по лицу шлёпали полчаса… Я на их фоне, небось, смотрюсь блёклым больным призраком.

— А ну-ка, боярышни и княжны, пойдём-ка за мной, а вы, девки, опосля гуртом! — скомандовала Макария, и все неохотно подчинились. Красны девицы прошли мимо меня, кто задрав нос, кто любопытно скользнув по мне взглядом, а последняя просто облила кипятком из глаз. Ошпарила, так сказать, метафорически. Мне стало душно, словно её ладонь сжала горло, но всего лишь на мгновение. Камни на груди под рубашкой накалились, обжигая, и всё закончилось. Девушка прищурилась и, опустив ресницы, двинулась за остальными невестами. Я спросила шёпотом у Прошки:

— Это кто такая?

— Княжна Светлана Самарова, — быстро ответила та. — Иди же, негоже опаздывать к заутрене!

Я пристроилась в затылок к Светлане и машинально прижала оба кулона через рубаху к коже. Ничего себе! Или мне только показалось, или эти кусочки горной породы и вправду защитили от чего-то мистического? Вместе с кулонами под ладонь попалось и яйцо. Тут я совсем пала духом. Как могла про него забыть? Вот вылупится кото-сова, что я с ней буду делать?

Под локоть сунулось что-то, и я опустила взгляд. Фенечка. Смотрит и всё показывает рукой мне на грудь. Чего хочет — непонятно. Я спросила шёпотом:

— Чего? Выражайся яснее!

Девочка закатила глаза к небу, потом быстро перекрестилась и поцеловала простенький деревянный крестик, который вытащила из-под рубахи. И снова ткнула пальцем мне в грудь. Ох, а ведь и правда. Крестика-то у меня нет, в церкви была всего раз, да и то подружка затащила… Как креститься, может, и разберусь, а вот крестик… Я обернулась, махнула Прошке. Мы как раз выходили из амбара, и я тормознула наверху лестницы:

— Слушай, а меня без крестика в церковь пустят?

Прошка аж на месте застыла. Видно было, что этот момент она не обдумала никаким местом. Правильно дядька сказал — безмозглая…

— Ой, чё будет-то… — протянула она страшным шёпотом, но Фенечка ткнула её в бок кулачком и стащила бечёвку с шеи. Махнула мне нетерпеливо. Я покачала головой:

— Нет, не надо, зачем…

Она поджала губы и нахмурилась. Вытянула руки вверх, но до моей головы не дотянулась. Пришлось наклониться. Крестик присоединился к кулонам, правда, пришлось поправлять платок и кокошник, но мы справились с этим быстро. Мен умилило это самоотречение настолько, что слёзы чуть из глаз не брызнули, но я справилась с собой и только коротко обняла Фенечку. А та вырвалась, схватила мою руку и поцеловала кисть, потом ткнула пальцем в спускающихся девиц.

— Иду, иду, — улыбнулась я и взялась рукой за перила.

Церковь была расположена в нескольких метрах от гостевого амбара. Большая, белая, с золотыми куполами и колоколами в башенках. Нас провели, как гусынь, цепочкой в широко распахнутые двери, и Макария шёпотом указала, куда становиться. Цепочка сбилась, и я оказалась между блондинкой в шубке из белого меха и очень скромной, очень красивой брюнеткой с курносым носиком и в лисьем полушубочке. Прошка осталась позади, когда я оглянулась, она вовсю шушукалась с другими служанками. Фенечка же в церковь не входила, и мне стало жалко малявку. Надо же, без колебаний отдала, наверное, самую дорогую свою вещь…

Мы стояли почти посередине церкви и слушали песнопения. Все невесты, да и вообще все присутствующие склонили головы, сложили руки в молитвенном жесте, не глядя по сторонам. Я же то и дело посматривала на остальных, чтобы повторять за ними. Но пока все были неподвижны. В голову лезли всякие мысли. Например — за каким буем мне понадобились эти смотрины. Или — какой этот княжич, интересно. Для чего ему невест выбирают? Может, из себя весь страшненький? Вроде как среди знати раньше были распространены родственные браки, значит, плохая генетика, вырождение, сумасшествие… Или это в Европе? А на Руси? Чёрт, почему я не учила историю собственной страны? Помнится, Ивану Грозному невест выбирали… Но мы сейчас не в эту эпоху, вроде бы… Или в эту? Или не на Руси? Вроде история не упоминает свирепых птице-кошек… Хотя их могли перебить и следов не оставить… Нет, палеонтологи нашли бы. Значит, не Русь? Не наша планета? Не наша вселенная? Не наш мир? Сколько вопросов и ни одного ответа…

— Княгиня, княгиня… — послышался шёпот со всех сторон, и я вскинула голову, огляделась. Макария шикнула, призывая невест к порядку, но курносая подтолкнула меня локтем в бок:

— Княгиня с княжичем, сподобилися!

Горожане расступились, дав проход. Впереди шагала женщина. В целом, я бы охарактеризовала её как властную, холодную, неприступную старуху. Сколько ей может быть лет? Пятьдесят? Шестьдесят? Сквозь побелку на лице проступали морщины, щёки горели, а шапочка на голове, украшенная камнями и блескушками, скрывала волосы. От шапочки на плечи ложился белый полупрозрачный платок, шубка скрывала талию, а юбка платья волочилась по полу шлейфом. Шла княгиня так, будто была совершенно одна в церкви, а за ней семенили две старухи, ещё старее, одетые в чёрное и с монашескими клобуками на головах. Чуть позади плёлся парень. Разглядеть я его не смогла, как ни старалась — девицы весь обзор закрыли. Всё, что было заметно: парень был не слишком высок, не особо широк в плечах, не то чтобы очень статен или уверен в себе.

Стоявшие в рядок невесты шушукались, возбуждённо переглядывались, забыв про попа в богатой золотой ризе, который тщетно пытался молитвой перекрыть шум, поднявшийся в церкви. А я не стала им уподобляться. Не рассмотрю сегодня, рассмотрю завтра. Чего я там не видела. Мужиков я видела, парней видела, мускулы видела, задротов видела. По сравнению с этими курицами, которые только и умеют подглядывать за выходящими из бани дружинниками, я видела в сто раз больше. Так что мне не принципиален ни княжич, ни его морда лица. Помолиться, что ли?

Папа научил меня верить в себя и свои силы. Мама научила меня верить в людей и во взаимопомощь, но не слишком на них рассчитывать. В бога верить меня не учил никто. Но в свете последних событий мне стало просто любопытно: зачем я оказалась здесь, в этом мире? Кто перенёс меня сюда? С какой целью? И всё это, вот это вот… ЗАЧЕМ? А пока цели не видно — как узнать, что делать? Ну, допустим, пройду я этот конкурс, смотринами называющийся. Всё только, чтобы выйти замуж? Или родить ребёнка? Я же не из тех куриц, которым достаточно сюсюкать целый день с диточкой и вышивать на пяльцах, пока служанки готовят ужин. Я загнусь от скуки при такой жизни!