Чумовая попаданка в невесту - Ульяна Гринь

— Эт как это? — опешила та. — А кто же ты?

— Меня зовут Яна. Я из… другого мира, вероятнее всего.

— Как же так-то? Как же ты то измыслила?

Я снова вздохнула. Ну вот как ей объяснить?

— Магия это, понимаешь? Меня как-то перенесло сюда во время гадания. На суженого гадала…

— Верно… В бане… — прошептала Прошка, приложив ладошки к щекам. — Ой матушки-и-и… Батюшки-и-и-и… Крестик-то пропал! Лицо не белишь, не румянишь, даже не просила… Ой-ой-ой! И меня ни разу по ряхе не отхлестала! Феньку приблизила… Господе-е-е…

Она повернулась к углу, где стояла на рушнике одинокая икона, и широко перекрестилась. Потом резко обернулась, глянула острым взглядом:

— А Богдана где же?

Я пожала плечами:

— По логике она попала на моё место. В мой мир.

— А что у тебя за мир?

— Ну… — как объяснить-то, если я и сама ничего не знаю и не понимаю? — Ваше будущее. Или возможное будущее. Мы живём в больших домах с маленькими квартирками, ходим на работу, чтобы зарабатывать деньги, ездим не на лошадях, а на механических э-э-э повозках… Вот как-то так…

— Ой, матушка… — растерянно пробормотала Прошка и села на сундук. — Бедная моя Богданушка… Как же она там одна, без меня, без Анфисы…

— Алё, Параскева! Я тут!

Пощёлкала пальцами, чтобы привлечь её блуждающий взор, и сказала твёрдо:

— О ней там позаботятся. И посмотрим, как можно будет провернуть обратный обмен. А пока я здесь вместо неё, и мне нужна ваша помощь. Понятно?

Прошка медлила с ответом, а Фенечка бросилась на колени рядом со мной и обхватила мои ноги руками, спрятала голову в складках платья. Я погладила её по волосам:

— Ну, ты что, Фень?

— Полюбила она тебя, — медленно ответила Прошка. — Ты с ней добра. Богданушка, Бог её простит, терпеть Феньку не может.

— Ну, а ты? Что скажешь?

Девчонка вздохнула, махнув рукой:

— Не понимаю я, как это случилось, да и похожа ты на Богдану, как два колоска промеж собой. Буду пока думать, что ты — это она. Авось и привыкну.

— Так что с испытаниями? — я вздохнула с облегчением, оторвала Фенечку от своего колена и усадила рядом с собой на постель.

— Помогу, куда ж мне деваться? Ты меня в Белокаменную взяла, грех не отплатить добром.

Серьёзное личико Прошки порадовало. Но я всё равно опасалась, что она проболтается кому-нибудь, поэтому предупредила:

— Смотри, не ляпни об этом! Знать не должен никто! Ни одна живая душа!

— Не совсем я бестолковая, понимаю. Да и не поверит мне никто.

— Не поверит, не поверит, а меня на всякий случай возьмут и сожгут на костре, — проворчала я. — Вот в бане будем париться вечером, небось, не просто так… Смотрины же, невеста должна быть невинна…

— А ты что же, не невинна?! — ужаснулась Прошка. — Боже милостивый!

— Уж прости, но в моём мире и в моё время спать с мужчиной до свадьбы — это в порядке вещей и не карается законом! — ехидно ответила я. — Да и как-то не предполагала, что меня занесёт в ваши края, да ещё и в качестве потенциальной невесты для княжича.

— Ой, беда-беда-огорчение! — подвывая, начала Прошка, а Фенечка подняла лицо, заглянула мне в глаза и покачала головой. Мол, и правда, беда. Я пожала плечами:

— Ну, отошлют назад, и дело с концом.

— Позор на Борки навлечёшь, ой, позо-о-ор! На долгие годы! Баять будут, что Борковичи не умеют девок в узде держать, раз сама боярышня порчена до свадьбы оказалася…

— Ну, ёшки-матрёшки, — рассердилась я. — Не ной, а ищи выход из положения!

Прошка махнула рукой, будто уже всё было проиграно заранее, и грустно сказала:

— Пойду-ка спущусь в стряпошную, принесу киселька или сбитня…

Когда она ушла, я завалилась на постель и уставилась в балки потолка. Вот незадача, как сказал бы Матвей. Ну кто бы мог подумать? Интересно, как они будут проверять на девственность? Неужели разложат, как у гинеколога, и смотреть будут? Нет, скорее всего пальцем полезет какая-нибудь сморщенная бабуська… Фу, конечно, не факт, что я позволю кому-то копаться у себя между ног, если это не мой мужчина. Но, если Прошка говорит правду, придётся стерпеть — ради чёртовых Борков, будь они неладны!

И снова яйцо зашевелилось. Прямо заворочалось, словно живое, словно кто-то пытался выбраться из него наружу. Я сердито прикрикнула, оттянув ворот рубахи:

— Ты ещё тут выступать будешь! Сиди смирно!

И поймала изумлённый Фенечкин взгляд. Пожала плечами:

— Ничего страшного, просто яйцо…

А оно треснуло, звёздочками во все стороны зазмеилась скорлупа, послышалось шебуршание. Я замерла, опасаясь за свои сиськи. А из дырочки в яйце показался маленький клювик, окружённый мокрой реденькой шерстью, отломал деловито кусочек скорлупы, скрылся… Глянула на Фенечку — та тоже застыла с широко распахнутыми глазами.

— Мама, — прошептала я тихонечко, чтобы не слишком сильно дышать. А из дырочки протиснулась треугольная кошачья головка со смешными лысыми ушками, высунулись две трогательные лапки с полупрозрачными коготками и живо разломали скорлупу надвое.

— Мама, — пискнула я уже в страхе. Дрекавка поднялась на моей груди, чихнула, раззявив клювик, и отряхнулась по-собачьи. Мокрая шёрстка вмиг высохла, крохотные, ещё недоразвитые крылышки, в которых не хватало перьев, расправились в первый раз, и на меня уставились круглые совячьи глазки.

Как там принято говорить?

Я смотрю на тебя, ты глядишь на меня — искра, буря, безумие… Фенечка только беззвучно разевала рот, пытаясь заорать от страха, а я протянула руку и осторожно коснулась пальцами шерстки на голове малыша. Чистый шёлк, гладенький, мякенький… Погладила, шёпотом протянула:

— Ути-пути, кто тут у нас такой малюсенький…

Я даже не ожидала такой реакции. Дрекавка изловчилась, ухватила меня клювиком за палец, сжала совсем немножечко и заурчала. Клянусь всеми ёжиками мира, она урчала, как домашняя кошка!

— А кто это тут у нас делает кусь? — уже осмелев, я погладила малыша второй рукой. — Кусь-кусь! Ах ты, негодник! Так тебя и назову — Кусь!

Кусь ещё немножко подержался за мой палец, а потом решил прогуляться и разведать, в какой мир его принесло. Первым делом он нашёл и слопал скорлупу своего яйца, разломал её лапками на маленькие кусочки, потом слез к моим ногам, устроился на ляжке и принялся умываться, облизывая длинным язычком ладошки и протирая глазки и ушки. За этим занятием его и застала Прошка.

Мне даже интересно стало, как отреагирует девчонка на дрекавку, хищную и опасную, которая в подтверждение слухам о ней вскочила на все четыре лапы и, растопырив крылья, жутко и страшно зашипела. Это настолько мало походило на оглушающий визг её родителей, что я не выдержала и расхохоталась. Прошка с опаской глянула на меня и спросила вполголоса у Фенечки: