Певец боевых колесниц - Александр Проханов

МИД информировал, что не удалось установить неформальный контакт с помощником госсекретаря США во время его визита в Амстердам.

Президент просматривал справку МИДа, и его привлекло сообщение о всемирном конгрессе магов, состоявшемся в Мехико. На конгрессе была выделена группа магов для поездки в Россию. Финансирование поездки взял на себя неназванный российский банкир, увлеченный магическими технологиями.

Президент еще раз перечитал сообщение, удивляясь странности человеческой природы, когда осмысленную политику или военное воздействие пытаются заменить волшебством. «Видимо, в МИДе завелись чародеи», – усмехнулся он.

Вблизи, за окном кабинета, круглились купола Успенского собора. Их позолота отличалась от бравурного ликующего блеска недавно покрытых церквей. Золото Успенских куполов было подернуто дымкой – тусклой, едва различимой мглой. Словно помнило дым давнишних пожаров, небо старинных времен, наполненное смутами, гулом набатов, бедами исчезнувших династий. Русские люди, невзирая на все невзгоды, золотили свой храм, не давали погаснуть в его куполах русскому солнцу.

Купола, если приглядеться, имели неправильную форму, едва заметные перекосы и вмятины. Словно кто-то лепил их осторожными пальцами. А слепив, посадил на кровлю белокаменного храма. Этот кто-то, оставивший отпечатки пальцев на куполах, жил на небе и иногда заглядывал в кремлевский кабинет Президента.

Президент Вязов перелистывал кипу документов, поступивших к нему на подпись. Здесь были уведомления о слиянии крупных компаний, просьбы о финансовых дотациях, жалобы на строителей, ведущих скоростные железные дороги. Президента просили вмешаться в спор чеченских и ингушских банков, занятых кредитованием спортивно-туристических комплексов. Из наградного отдела поступила просьба утвердить посмертное награждение двух летчиков, погибших в Сирии. Театральная общественность жаловалась на притеснения, которые испытывают театры от Министерства культуры. Назывались чиновники, по чьей вине срывались испытания тяжелой ракеты, предназначенной для марсианского проекта.

Бумаги следовали непрерывной чередой. На одних он писал «Утверждаю». На других «Подлежит доработке». Третьи отсылал в министерства и ведомства. Четвертые оставлял без ответа, выигрывая время для обдумывания.

Эти просьбы, предложения, жалобы, скрытые наветы поступали к нему каждый день. Казалось, они исходили от огромного существа, неутолимого, вечно голодного. Оно роптало, раздражалось, томилось страхами, озарялось таинственной верой, упорным стремлением к загадочной, Господом поставленной цели, которую он, Президент, не умел угадать. Это существо обитало среди каменных гор, текущих рек, непролазных чащоб, плывущих по небу туч. Оно жило в огромных городах и крохотных селениях, в умах генералов и губернаторов. А также в снах художников и провидцев.

Это существо звалось государством. Оно дышало за стенами кабинета в золотых куполах собора, в донесениях разведки о возможных покушениях и терактах, в мольбе старика, которого прогнали из дома. Оно проявляло себя в упрямой, угрюмой работе, на которую обрекал его тягостный пост президента. И возникало сомнение – он ли своей властью управляет государством или оно своей необъяснимой, неземной волей управляет его судьбой.

В кабинете вновь появился пресс-секретарь Лынцов.

– Константин Ярославович, в приемной ждет владыка Епифаний. Он закончил строительство собора Новомучеников. Должно быть, хочет пригласить вас на освящение.

– Вы сказали, что текст моего послания к Федеральному собранию утром будет лежать на моем столе. Я не нашел текст.

– Спичрайтеры просят еще час, чтобы устранить последние шероховатости. Внести, что называется, лоск.

– Позаботьтесь, Андрей Захарович, чтобы через час послание было у меня на столе. Пригласите владыку Епифания.

Владыка вошел бесшумной, легкой, порхающей походкой. Так бежит по земле птица, готовая взлететь. Его синие глаза сияли, золотистая бородка струилась, панагия на черной рясе казалась драгоценным цветком. Весь он в радости стремился навстречу Президенту, как стремятся к любимому человеку.

Президент отозвался на этот сердечный порыв, столь редкий среди окружавших его людей. Поспешил навстречу владыке. Целуясь, почувствовал щекой шелковистую мягкость бороды.

– Вызвал вас, владыка, потому что скучал. Потому что нуждаюсь в вашем благословении.

– Молюсь о вас, Константин Ярославович. Вижу, как трудно вам и как вы нуждаетесь в помощи Божьей.

– Наступил, владыка, роковой и долгожданный час для России. Опять нас подвели к черте, за которой быть нам или не быть. Я должен совершить поступки, от которых, быть может, зависит судьба государства.

– Россия всегда стоит у черты, за которой ей быть или не быть. Господь всегда проводит эту черту. И, кажется, нет силы ее переступить, враг уже одолел, но в последний момент случается чудо. Враг отворачивается и бежит.

– Иногда мне кажется, владыка, что без чуда не было бы России. Невозможно понять русскую историю, отрицая чудо.

– Россия и есть чудо, Константин Ярославович. Существование России в мире есть явление чудесное. Россией мир спасается. Когда, казалось, тьма победила, вдруг сверкает неземной свет, и Господь является во всем своем блеске и облекает Россию в золотые доспехи.

– Такой момент настал, владыка. Тьма над Россией сгустилась непомерно.

Президент и владыка сидели за столиком красного дерева у малахитового камина, на котором золотые часы в виде павлина вздрагивали хрупкими стрелками. В каждой стрелке мерцал крохотный бриллиант.

– Запад, владыка, выскабливает нас с лица земли. Он губит наши заводы, обкрадывает университеты, разоряет лаборатории. Натравливает на нас остервенелые орды. Он внушает русским людям, что они – тупиковый народ, их вожди – упыри и кровопийцы. Их мыслители – идиоты. Их художники – бездари. Россия – несчастье для мира. Россия – гробница народов. И она подлежит уничтожению, как болезнь. Народ начинает им верить. Перестает работать, перестает рожать, перестает мечтать. Превращается в унылое скопище. Я решил обратиться к Федеральному собранию, к депутатам, сенаторам, ко всему обществу и всему народу. Мы приступаем к преображению Родины. Даем отпор тьме, отпор Западу. Мы создаем Россию преображенную, Россию благую, Россию непобедимую.

Президент ожидал от владыки слов поощрения, вдохновляющих слов, ибо синеглазый монах, один из немногих, размышлял о тайных законах, действующих в русской истории. По этим законам, России на всем ее пути суждены непосильные испытания и блистательные одоления. И эти законы, покрытые божественной тайной, лежат в основе громадного, простершегося между трех океанов государства. Без знания этих законов не помогут армии и подводные лодки, самые преданные генералы и губернаторы. Эти законы понимал синеглазый владыка, ставший Президенту духовным отцом.

Владыка тяжело вздохнул, словно издал тихий стон. Казалось, он разделял с Президентом непомерное бремя забот.