За тридевять земель - Екатерина Мекачима

Юноша позвал людей за собой, взял Мирославу за руку и повёл её на Серебряную Гору. Основание холма утопало в сизом тумане. Сырая земля скользила под ногами, но сильная рука Веля не давала Мирославе упасть. Мирослава хотела пойти сама, происходящее казалось ей неправильным, но она не могла понять почему. Мирослава не могла вспомнить ничего, кроме Песни, которая Словом захватила всё её существо.

Под музыку свирелей, рожков и кугикл гуляющие взошли на холм вслед за Мирославой и Велем – наречёнными Ярилой и Ярой. Сложили из факелов на вершине холма два костра, небесно-голубой и золотой, рядом с которым запели песни Мирослава и Вель.

– Перед тем как позвать Весну, поженим Ярилу и Яру! – Из толпы, окружившей костёр, вышла Святослава – Мирослава узнала её. Отсветы огня плясали на её чёрных волосах. – Дабы лето было тёплым и благодатным на урожай! – Святослава обернулась на брата. – Будешь нашим Ярилой?

– Буду, сестра моя, буду! – громко провозгласил Вель и, посмотрев на улыбающуюся ему Мирославу, спросил: – Будешь ли ты невестой моей на восходе солнца?

Его слова больно укололи будто в самое сердце. Укололи холодом и тоской. И показалось вдруг Мирославе, что среди толпы она увидела хмурый и злой взгляд сестры. Но наваждение померкло в золотом огне, и Мирослава кивнула.

– Вот теперь и тепло придёт к нам! – рассмеялась Святослава и, подведя Веля и Мирославу к небесному костру, сняла с волос Мирославы ленту и обвязала ею руки своего брата и его наречённой. Позади Веля встал Всеволод, а позади Мирославы – Святослава, которая громко запела:

Всеволод пропел следом:

Ярило и Яра!

Вель и Мирослава опустили руки в огонь-Сварожич, и лента, соединяющая их ладони, распалась сияющими искрами. Люди заулюлюкали, и огромный хоровод двинулся по кругу.

– Жарко! – крикнула Святослава, и остальные её поддержали.

Вель крепко держал Мирославу за руку, Мирослава хотела освободиться, но не вышло: Песнь обняла её руками Веля и поцеловала.

– Светает. Пора тебе спеть о Весне всему Свету, – прошептал Вель. Он мягко отстранился и отошёл назад, оставив Мирославу одну на вершине холма.

Мирослава оглянулась: люди, взявшись за руки, ждали её Песни. Горизонт алел над лесом, предвещая скорый восход. Серпы румяной Дивии и бледноликой Луны сделались едва заметными на фиолетово-голубом небе. В небе, в котором звучала Песнь Весны.

И Мирослава запела, и хоровод двинулся по кругу.

Когда заря разгорелась, озарив небосвод алым, сквозь серебряный узор слов Песни Мирослава увидела стольный град. Белокаменные стены столицы сверкали на свету, только странно сверкали. Будто не камень отражал полуденное солнце, а настоящий лёд. Весь Солнцеград был скован льдом, и даже монументальные врата навеки запечатал лютый мороз. «Вот почему этой весной будто зиму закликали», – сквозь морок подумала Мирослава.

Серебряные Слова Песни растаяли с первым солнечным лучом, и Мирославе открылся Царский Терем. На троне Теремного Дворца восседал иссохший человек. Нет, правитель Сваргореи не был человеком. Тёмный бессмертный дух, пленённый Мором, одиноко чах над златом на престоле погибшей от ветра Неяви страны. Кощей медленно поднял голову и чёрными запавшими глазами посмотрел на Мирославу. Его ледяной взор пронзил, будто меч, и Хороводница, схватившись за сердце, упала.

Леший вёл Агнешу заворожёнными тропами лесного народа, и ни мавки, ни русалки, ни лесные упыри не могли учуять путников.

Сын рыбака Тихона с трудом пробирался сквозь ельник за лешим: стояла первая седмица дивена, и в лесу всё ещё лежал снег. Ноги проваливались в снег и вязли в сырой земле, с ветвей падала капель. Ранее утреннее солнце едва пробивалось сквозь сплетённые ветви деревьев, и в тайге пахло сырой свежестью.

Высокий и мохнатый проводник сварогина был одет в вывороченную шкуру, перетянутую массивным клёпаным поясом. Косматый с удивительной для своих размеров лёгкостью шёл по лесу: Агнеше даже чудилось, что леший не касается земли, настолько тихой была его поступь, а вековые дерева будто сами расступались перед хозяином леса. Агнешка хоть и старался изо всех сил поспеть за своим проводником, но всё равно изрядно отставал, и лешему приходилось останавливаться, дабы ждать юношу.

– Ты же в лесу бываешь чаще, чем дома! – усмехнулся леший, вновь дожидаясь человека, который пытался пробраться сквозь бурелом. – Пора уже освоить лесную ворожбу!