Красные звезды - Федор Березин

Адмирал посмотрел на щурящегося в восходящее солнце Сергеева. Понимает ли ситуацию этот молчаливый капитан? Наверняка понимает, есть у любого советского человека чутье на трудности.

– Капитан, – сказал он, отворачиваясь от созерцания передних башен, – наверное, пора нам делить нашу боевую группу. В эфир выходить не будем, дайте флажками сигнал на крейсера, пусть набирают максимальный ход, у них ведь скорость на пять узлов больше нашей. Пускай раздельно уходят вперед и следуют вот сюда, – Гриценко пододвинул карту, лежащую на столе. – Надо перекрыть максимально большую площадь.

– Все ясно, товарищ адмирал, – кивнул ему Сергеев.

– Здравствуйте, Павел Львович!

Он вздрогнул, но не сразу повернулся к ним, видимо, поборол что-то в себе, задавил нечто в выражении лица. Когда он наконец обернулся, Панина поразила его ужасная старость.

– Сколько вам лет, Павел Львович? – спросил он, чтобы с чего-нибудь начать.

– Какой сейчас год? – у него был негромкий, сухой, отчетливый голос.

– Две тысячи пятый, – не моргнув глазом ответил Панин – когда находишься в таком отгороженном от мира месте, абсолютно не надо ничему удивляться.

– Я родился в тысяча девятьсот семнадцатом. Вы хоть помните, что случилось в тот год?

– Помним, Павел Львович. Так вам, значит, уже восемьдесят восемь? Солидно.

– Вас интересует что-то еще? Может, мое здоровье? Не надейтесь, истерик я больше устраивать не буду, так что я совершенно здоров, по крайней мере психически. А другие болячки – не каждый доживает до моих лет.

– Курите? – Панин протянул ему открытую пачку «Кэмела». – По-моему, в вашем возрасте уже не опасно продолжать.

– Американские? – Адмирал с сомнением покрутил сигарету перед глазами. – Все американское, вот черт.

– А вы не любите американское?

– Нет, не люблю.

– Не волнуйтесь, это лицензионные, из Ярославля.

– Успокоили…

– Расскажите нам о себе.

– Вы мою память проверяете? Не свихнулся ли я от всего этого?

– Нет, что вы.

– Да не врите вы! Я вот одного не пойму. Ну, не угодил я кому-то в министерстве. Но ведь прошло столько лет, что же вы из меня в самом деле узника замка Иф делаете. Сколько можно продолжать комедию? Столько врачей в ней участвуют, жуть. Эсминец новый, наверное, дешевле стоит, чем потрачено на весь этот цирк. Даже газеты несуществующие периодически сочинять вам не лень? На вас, наверное, не один писака-сочинитель работает, правда? Даже фото в газетах подбираются. Сколько труда – обалдеть можно.

Панин не перебивал. Собеседник разговорился – этого ведь они и хотели.

– Я, конечно, понимаю, что не один я в фокусе этой операции, наверняка есть и другие. Но логики, расстреляйте меня большим калибром, не улавливаю. Зачем? На черта все это надо?

– Да нет, Павел Львович, мы вовсе не проверяем вашу память, – Панин сделал незаметный знак своему напарнику, и тот как-то быстро и тактично исчез. – Мне интересно послушать вашу историю, правда.

– Ладно, куда деваться. Делать все равно нечего. Что вам выдать-то?

– Да на ваш вкус, по настроению.

Адмирал усмехнулся:

– Смотрите после моей истории не попадите ко мне в напарники. У меня, как понимаю, уже пожизненное, а вот вам стоит поберечься.

– Это вы к чему?

– Да насчет шестого отдела, конечно. Гриф секретности. Мне за разглашение дать нечего, в конце концов, я – псих.

– Бог с ним, рискну, выслушаю вашу историю…

Теперь вид с мостика был не так широк: боевые щитки задвинулись, и перспективу можно было обозревать исключительно в специальные щели либо еще более сложно – через перископы и бинокуляры. А там, на безлюдной палубе, задраенной на все задвижки, вершилось красивейшее действо. Огромные орудия главного калибра фиксировали наклон, задирались по вертикали, подчиняясь умелым маленьким рукам хрупких разумных млекопитающих, впечатанных во внутренности огромных механизмов в качестве их чувствительных составляющих. Каждая башня представляла собой подобие термитника, где каждый из членов «коллектива» был занят своим, строго определенным делом. Дел тех было столь много, что любая трехорудийная громадина требовала внимания сотен живых компьютеров, снабженных двумя манипуляторами, изобретенными природой-мамой в незапамятные времена. И даже этой муравьиной армии было мало сорокасантиметровым калибрам, кажущимся совсем небольшими по сравнению с жерлом кормилицы экскурсоводов Кремля – Царь-пушки. Однако эта девятка отшлифованных стальных полостей требовала к себе внимания не только основного расчета, но еще и боевой рубки, а через нее и пилота «КОР-1», барражирующего в пятидесяти пяти километрах южнее «Советской Украины».

Совсем недавно летающий разведчик обнаружил мятежный линкор. Но уже полтора часа назад что-то начало меняться в окружающей действительности. Это изменение почувствовал не только адмирал, но и другие люди, находящиеся в основной боевой рубке. Момент, когда ожидание достигло апогея, наступил при потере радиосвязи с гидросамолетом за номером три. Конечно, это могло быть случайностью, но каждый опытный моряк немножечко фаталист, и потому случайность – неизвестное ему явление. А здесь, в рубке, находились лишь опытные военные моряки.

К месту возможной аварии «КОРа» номер три направили «Сталинград», находящийся ближе. Конечно, он ничего не нашел – ни в небе, ни на поверхности воды гидроплана не было. Может, где-то и плавали его обломки, только обнаружить их не удалось. Ну а на тщательные поиски времени не имелось. Хотя сами преследователи старались по возможности хранить радиомолчание, исключая общение с самолетами; иногда приходили вести с военного ретранслятора Кагосимы. Так, им сообщили, что «Иосиф Сталин» был замечен с подводной лодки севернее островов Бородино и путь его лежал на юго-запад. И это было очень хорошо, потому что означало, что расстояние между противниками сокращалось.

И, наконец, был установлен визуальный контакт с самолета. Когда координаты обработали на арифмометрах, закипела работа, а уж когда расстояние вошло, вписалось в боевой радиус поражения, зашевелились длинные звенья боевой цепочки. Однако не все шло гладко – красивого избиения не получалось. Наведение осуществлялось в загоризонтную цель с помощью пары «КОРов», парящих на достаточном удалении от «Сталина», вне досягаемости его противовоздушных орудий. Зенитчики «Украины» и тяжелых крейсеров тоже были начеку, опасаясь встречной воздушной разведки со «Сталина». К их счастью, никаких вражеских, в смысле предательских, гидросамолетов с борта выслеженного линкора не поднималось. Причин для этого можно было придумать целую гору. Гриценко с Сергеевым обсудили некоторые из них. Например, в процессе захвата полного контроля над кораблем летчики могли быть убиты или арестованы, либо им просто не доверяли, опасались, что, получив в распоряжение воздушное судно, они тут же сдадутся.