Бангкокская татуировка - Джон Бердетт

— Вы его защищали?

Мрачно:

— Кто же еще? Его соплеменники оказались неспособны спасти от гибели даже свои небоскребы.

Меня удивила злая ирония имама. Я внимательно посмотрел на старика:

— Вы опасались негативной реакции со стороны правительства в случае его смерти?

— Будем говорить откровенно: этот человек служил в ЦРУ и полностью соответствовал представлениям любого молодого фанатика, как должен выглядеть заносчивый американский хищник. Если бы его убили на юге, Вашингтон, без сомнения, усилил бы нажим на Таиланд. Мы боялись, что нам отрубят Интернет. Чем ощутимее нажим, тем сильнее реакция правительства. Одно цеплялось бы за другое, и в итоге нас бы собрали и засадили в лагеря. Вот чего я опасался. И когда вчера узнал, что Митча Тернера убили — не вы один, детектив, в состоянии подкупить гостиничного служащего, — понял, что мне необходимо ехать в Крунгтеп и оценить ситуацию.

Я покосился на Мустафу. Серьезный, упорный молодой человек, чей взгляд на жизнь не предполагал никаких полутонов. Он разительно отличался от утонченного отца. Имам легко прочитал мои мысли.

— О да, мой сын тоже подвергается искушению черно-белого мира. Разумеется, каждый, кто попадает в этот тоннель, считает, будто он на белой стороне. Это так, Мустафа?

— Я всегда повиновался вам, отец.

— Повиновался без понимания. Ты будешь вспоминать мою мудрость, когда меня не станет?

Мустафа отвернулся, затем снова вернул взгляд. Обожание отца было, вероятно, самой человечной чертой в этом безжалостном юноше.

— Вы представить себе не можете, насколько мусульманское большинство против того, чтобы США окончательно облажались и тем самым дали повод радикалам действовать. Положение отца невероятно трудное.

— Что вы хотите от меня? — спросил я. — По правилам вас необходимо вызвать на допрос. Судя по всему, вы много знаете о жертве.

Мустафа напрягся, но имама мои слова нисколько не смутили. В глазах старика мелькнули искорки.

— Это бы разрушило легенду полковника Викорна. Мы так понимаем, что ответственность за смерть американца несет одна из ваших… м-м-м… работниц.

Я кивнул.

— Вы желаете убедиться, что никто не обвинит мусульман?

— А разве такое решение не справедливо и не соответствует правде?

Уже было собрался сыграть в излюбленную игру любого копа и попросить не увиливать, а отвечать на вопрос прямо, но понял, что речь идет о чем-то большем. Принял вызов старика и посмотрел ему в глаза.

— Да.

— И еще: человек такой прямоты, как вы, будет стремиться к тому, чтобы свершилось правосудие.

Я протестующе вскинул руки:

— Вы отлично понимаете, что это зависит не от меня.

Мустафа поерзал на коврике.

— Ваш полковник хорошо известен по всей стране. Викорн — чрезвычайно коварный человек. Если его планы рухнут, он тут же свалит все на нас. У него совершенно нет совести.

— В случае такого развития событий что я смогу поделать?

— Предупредить нас, чтобы мы подготовились.

Наступила долгая пауза. Имам сосредоточенно смотрел на меня.

— Мы хотим, чтобы вы навестили нас на юге. — Он сделал странный жест правой рукой, словно ласкал какое-то невидимое существо. — Мы знали мистера Тернера достаточно хорошо. Его прислали, разумеется, для того, чтобы он шпионил за мусульманами. Но теперь он мертв, его убили. Этого одного достаточно, чтобы американцы почувствовали себя вправе угнать в неизвестном направлении кое-кого из моих людей. Допрашивать, не исключено, что пытать, тратить попусту годы жизни ни в чем не повинных мужчин — отцов и мужей, от которых зависит благополучие их семей. Я не могу бездействовать и сидеть, сложа руки. — Джаэма прищурил глаза.

— Понимаю. И поэтому вы приехали? Считаете, что достаточно объявиться в Крунгтепе, пригласить меня в гости и перетянуть на свою сторону во имя Бога, в которого я не верю?

Старик поморщился:

— Только не во имя Аллаха. Какая разница, как Его называть? Мне известно, что, согласно вашему пророку Будде, человек, то есть вы, — пробуждающееся существо и не может стать источником скверны, стоящей жизни многим людям. Для вас это невозможно. Как в рамках системы вашего вероучения представить себе бесконечную череду жизней, в течение которых придется терпеть страдания? Мы хотим, чтобы вы приехали в Сонгай-Колок. Не сомневаюсь, что ваш полковник отнесется к этому благосклонно. Вам же не помешает узнать больше и подготовиться, прежде чем к вам явятся цэрэушники.

— А какая вам от этого польза?

— Польза в вашей прямоте и честности. Мы не надеемся убедить американцев, что не убивали, а, наоборот, охраняли мистера Тернера и пытались спасти ему жизнь. Другое дело, если сведения поступят от буддийского полицейского, проведшего расследование и написавшего письменный отчет…

— Который попадет в средства массовой информации и к судье?

Имам удивил меня широкой улыбкой.

— А разве не таким способом выигрываются современные войны? И еще подумайте, сколько приобретете добродетелей.

— Похоже, вы имеете хорошее представление о буддизме.

— Я таец. Моя мать была буддисткой, пока отец не настоял на том, чтобы она изменила вероисповедание. Фанатизм — крайность. Образованные духовные лица знают, что ислам появился не на пустом месте. В нем много влияний, в том числе буддизма и индуизма. Это младшая ветвь великих религий, поэтому мы рассматриваем его как совершенствование духовного пути, древнего, как сам человек.

Кто бы остался равнодушным? Передо мной сидел худой, словно жердь, старик, который должен был ненавидеть Бангкок и все, что он собой представлял, и тем не менее пустился с сыном и учениками в этот город в паломничество ради того, чтобы сохранить мир. Проницательный, он немедленно понял, какие политические последствия сулит смерть Митча Тернера. И в то же время наивный: сделал ставку на сиюминутную оценку моей натуры. Но было во всем этом и нечто большее.

— Насколько хорошо вы знали Митча Тернера?

Мустафа повернулся к отцу. Они ждали этого вопроса.

— Был случай, мы попросили его уехать, — вздохнул старик. — К сожалению, наш визит в его квартиру возымел обратное действие. Западный разум дик и непредсказуем. В нем нет стержня. Потом он несколько раз приходил ко мне и получал утешение, какое только я мог предложить неверному. У вас, буддистов, есть нирвана, у нас — Аллах, даже правоверные христиане, и те идут своим путем, хотя и приукрашивают его всяческими ребяческими чудесами. А что представляет собой продукт капитализма, к которому принадлежал мистер Тернер? Человеческие души, навсегда отделенные от Бога. Крики их агонии слышны даже тогда, когда они сбрасывают бомбы. Юноши, не знающие правды о себе. Считают, что убивают других. Но они убивают себя. Я предупреждал его, чтобы он избавился от желания смерти, но большая часть личности Митча уже подверглась отторжению. Остался всего лишь набор легенд.