Не ходите, девки, замуж! - Татьяна Веденская

– Вот и отлично, – удовлетворенно кивнул он, быстрым умелым движением оставив меня без белого хлопкового бюстгальтера. Я машинально прикрыла грудь руками, но он настойчивым жестом убрал мои руки и сделал шаг назад.

– Ты очень красива, ты знаешь это?

– Не имею ни малейшего понятия, – прошептала я, облизывая пересохшие губы.

Он смотрел спокойно и сосредоточенно, словно пытался запомнить меня. Я же почувствовала себя униженной и глупой, уже жалея, что ввязалась во все это, но он не дал мне и секунды на размышление.

– Иди ко мне, – сказал он и подал мне руку. – Иди, поцелуй меня и ничего не бойся, – попросил он, нежно улыбаясь.

Поезд начал притормаживать, видимо, подъезжая к какой-то станции. За окном мелькали редкие огни, стук колес приглушал мои страхи, а Алексей вдруг стал так нежен и так умел, он привлек меня к себе с такой страстью, что все остальное вдруг утратило какое-то значение. Мы оба оставили позади все, что составляло нашу настоящую, но такую нереальную сейчас жизнь. Все, что было где-то там, в точке А, все, что мы собирались найти в точке Б, оставив поезд завтра утром, на вокзале, – это будет потом. А сейчас – только его руки, прекрасные и сильные, уверенно прижимающие меня к себе, с восторгом принимающие мое тело как подарок, ласкающие его, сводящие меня с ума. Да, эти руки хотели меня, они действительно меня любили, и я, утратив остатки разума, хотела только одного. Чтобы эта ночь не кончалась, чтобы это мгновение длилось, и его губы, нежные и страстные, продолжали меня целовать, а его прекрасное лицо, искаженное желанием, оказавшееся в страсти еще красивее, еще мужественнее, его лицо все так же заслоняло от меня весь остальной мир, не отпуская моего взгляда ни на секунду.

– Теперь ты моя, – прошептал он в момент, когда я меньше всего была склонна ему перечить. Его – так его, раз ему так нравится.

– Совершенно твоя, – прошептала я в ответ, прижавшись щекой к его груди, и заплакала.

Он обнял меня, потянулся, не отпуская от себя, стащил с соседней полки одеяло в действительно чистом и белом пододеяльнике и замотал меня в это одеяло вместе с собой. Мы сидели, обнявшись, и молчали. Он не пытался меня успокоить, этого, собственно, и не требовалось, мои слезы не были слезами горя. Это только выход эмоций, переполнявших меня, не больше. Он с любопытством смотрел на меня некоторое время, а потом, когда я поутихла, спросил:

– Теперь ты можешь рассказать мне о себе, Диана. Ты замужем?

– Что? – ахнула я и рассмеялась. – Ты теперь спрашиваешь об этом?

– А что странного, что теперь мне интересно все, что касается тебя. Сейчас – это как раз логично, разве нет? – усмехнулся он, проведя пальцем по моему лбу и волосам. – Ты сидишь голая, в моих объятиях и в моем одеяле, и я хочу знать, замужем ли ты.

– Я не замужем, – ответила я после некоторой, признаюсь, нелегкой для меня паузы. – Я свободна.

– Да? – с сомнением посмотрел на меня он. – Но ведь кто-то же есть? Всегда есть кто-то.

– Никого нет, – покачала головой я. Почему бы мне не упомянуть Владимира? Хотя бы вскользь не сказать, что кто-то все-таки действительно есть. Трудно сказать, но я подумала – зачем человеку, которого я вижу в первый и последний раз, знать всю мою долгую, полную полумер и лжи, полную глупеньких страстей жизнь. Еще не хватало начать рассказывать про здоровые отношения.

– Странно, – покачал головой он. – Так ты одна в поезде?

– Это уж без сомнений, – рассмеялась я. – Если нет, почему же меня до сих пор никто с фонарями по вагонам не ищет.

– Командировка? – продолжал допрос он, руки же его в это время продолжали путешествие по моему телу, которое, признаюсь, было известно ему лучше, чем мне самой. Даже в самые страстные моменты моей супружеской жизни мое влечение основывалось скорее на желании доставить удовольствие, чем его получить. С Алексеем же со мной происходило что-то, отчего я периодически теряла способность говорить – только стонала и тянулась навстречу его рукам, как подсолнух тянется к солнцу. Безусловно, он знал, что делать с женщинами, чтобы они бегали за ним стаями с криками «возьми меня, возьми». Никогда не думала, что и я могу до такой степени хотеть мужчину.

– М-м-м…

– Так что, командировка? – переспросил он, откровенно и довольно смеясь над моей слабостью. – Отвечай-ка, дорогая моя Диана.

– Нет, просто никогда не была в Питере, – ответила я, мало чего соображая, цепляясь руками за его ладони, пытаясь как-то его остановить. Или наоборот. Алексей засмеялся, глядя на меня, потом отстранился, склонился к столу и спросил, показывая на бутылку минералки:

– Хочешь пить?

– Нет. Вообще-то, да, – путалась я, с трудом отрывая свой взгляд от него.

– На-ка, выпей, – сказал он, подавая мне бокал. – Нет-нет, не надо закрывать грудь. Мне нравится на тебя смотреть, так что не смей.

– А ты сам знаешь, что ты – самый потрясающий любовник на свете? – спросила я, одним глотком осушив стакан.

– Что-то такое мне, кажется, говорили, – усмехнулся он. – Смутно припоминаю. Так ты точно одна?

– Как перст.

– Может, у тебя есть дети? – спросил он, заставив меня несколько остыть.

– Никаких детей, – пробормотала я, умышленно уткнувшись носом в его плечо, чтобы не встретиться сейчас с ним глазами.

– Очень интересно. – Он сжал губы и прищурился. – Это правда?

– Да, – кивнула я, продолжая целовать его в шею.

Он отстранился, внимательно посмотрел на меня, сжав губы, но потом усмехнулся, притянул меня к себе и поцеловал. Я не слишком-то хотела говорить, и потом, определенно, нам было чем заняться и помимо разговоров. За окном уже начинало светать, наше время, отведенное нам для грехопадения, стремительно таяло, и мы жадно стремились насытиться острыми ощущениями, пока не пробил наш час, карета не превратилась в тыкву, а кучер – в крысу. Я чувствовала, как силы покидают меня. Ночь уже оставила на мне свой отпечаток. Выбравшись на пару минут из этого висящего в невесомости купе, я стояла перед своим отражением в зеркале туалета. Оно было таким незнакомым, я ничего не знала об этой сумасшедшей растрепанной бледной женщине с кругами от бессонной ночи, с бешеными шальными глазами, с ненормальной улыбкой на распухших от поцелуев губах. Она стояла в одной только мужской рубашке (единственное, в чем он позволил мне выйти), смотрела на меня из зазеркалья и смеялась.

– Вот это, я понимаю, здоровые отношения! – проговорила я, подмигнув самой себе. Хотела было закурить сигарету, но поняла, что они остались в водолазке.

– Ты скоро? – услышала я из-за двери нетерпеливый голос. Он, Алексей, тоже понимал, что наш преступный союз скоро будет расторгнут проводниками и выходящими из других купе людьми, и торопился вернуть меня себе.

– Уже иду, – ответила я, открывая дверь. Он ждал меня, тоже растрепанный и бледный, но все так же умопомрачительно красивый, и смотрел на меня в нетерпении.