Другие правила - Валерий Большаков

Он неловко поклонился и выбежал вон.

2

Новгород, Люгоща, «Вежа-11»

Намотавшись по пенатам, наведавшись к своим учителям, нагостившись у обеих мам, Глеб с Мариной до смерти устали и, отужинав в платном ресторанчике на Прусской, подались домой к Марине — к ней было ближе.

Ночной Новгород даже близко не походил на Новгород, освещенный солнцем. Он искушал, он манил, он обольстительно и порочно улыбался, суля все мыслимые и немыслимые услады и даруя их, не скупясь.

Ярко светились прозрачные и полупрозрачные стены и ярусы. Мерно плыли в воздухе огненные буквы реклам, озаряя толпы нарядных людей. Разноцветные блики скользили по фидерам движущихся тротуаров. Все бары-автоматы и даже кафе с табличками «У нас платят» были переполнены. Народ толокся на межъярусных эскалаторах, поднимался по роскошным пандусам, кружил на спиральных спусках — спокойный, раскованный, доброжелательный народ.

— И перед старою столицей, — пробормотал Жилин, — померкла младшая Москва…

— Ты что-то сказал? — лениво спросила Марина.

— Да так, просто. Вспомнилось. Далеко еще?

Марина, обнимавшая его руку, потерлась носом о Глебово плечо.

— Нам на Люгощу надо… — сказала она невнятно и приподняла голову. — Да мы уже почти приехали! Во-он моя «Вежа»!

За спектролитовым колпаком такси ракетировали к небу хрустальные башни.

— Эта?

— Да нет! Слепандя… Которая справа!

У кольцевого подъезда они остановились. Атомокар подождал, пока все выйдут, захлопнул дверцы и покатил на стоянку.

— Спать хочу… — сказала Марина, зевая, и вошла в пузырь лифтовой кабины.

— Скоро выспишься, — успокоил ее Глеб, мгновенным движением подхватывая оброненную Сегундо баночку кленового сиропа. — Не падать! Нам на какой?

— 89-й…

Дверцы чмокнули, запахнувшись, и ускорение мягко налило тяжестью два организма и один механизм.

— Надо будет со Спу обязательно маме позвонить, — сказала Марина. — Очень мне не хочется ее одну оставлять, а что делать? — Девушка вздохнула. — Я у нее до этого той осенью была. Какая там красотища! Осины и тополя прямо как золотые, а небо синее-синее. На Сангре-де-Кристо, на вершинах, уже снег лежал, а склоны темные — там тсуга растет, елки разные… Мы там оленя видели… и бобров.

На 89-м горизонте тяжесть схлынула, и лифт выпустил всю троицу на длинную галерею с прозрачными выгнутыми стенами, сходящимися вверху. За ними дрожало зарево огромного города. Чуть ли не весь Неревский конец простирался далеко внизу, мерцал и переливался, как разворошенные угли. На прозрачной крыше галереи калились красным огни энергоприемников.

— Ну, наконец-то дома! — простонала Марина и протопала в услужливо открывшуюся дверь. Тут же сработала световая автоматика.

— Куда положить вещи? — спросил невозмутимый Сегундо.

— Оставь пока здесь, — распорядилась Марина и скрылась в предбаннике. Через секунду она выглянула из-за двери. — Ты париться не будешь? — спросила девушка с надеждой.

— «Не будешь», — заверил ее Жилин.

— Тогда… там, наверху, есть ванная, — обрадованно сказала Марина, — а то я не люблю, когда кто-то ждет, мне это мешает.

— Парься, парься… — проговорил ласково Жилин, и девушка, белозубо улыбнувшись, исчезла за дверью.

Глеб с интересом огляделся. В огромной гостиной, вдоль трех стен которой тянулся балкон с красивой лестницей, ведущей на верхний этаж, ничего не было, кроме большущего камина, сложенного из камней, и поблескивающей панели компьютерного блока. На полу лежали коврики, сплетенные навахо, а все остальное было убрано, с глаз подальше, в зеркальные стенные шкафы — они смотрелись как одно огромное сплошное зеркало. Такая натура, рассудил Жилин. Не любит много барахла.

…Когда он — чистый, румяный, благоухающий — спустился в гостиную, из бани, лохматя распушившиеся волосы, вышла Марина — чистая, румяная, благоухающая. Изогнутые амфорой бедра, немыслимо тонкая талия, тугие чаши тесно поставленных грудей. Сердце Жилина бухнуло и забилось, как пойманное.

Переступая ровными ногами, сложив кулачки на груди, Марина подошла на цыпочках и прижалась к нему, горячая и гладкая.

— Красавица моя… — проворковал Жилин.

— Да, красавица я… — с удовольствием повторила Марина.

— Красоточка… — продолжал ворковать Глеб. — Красотулечка…

Он подхватил девушку под коленки и взял на руки, кладя пальцы на упругую грудь.

— Пусть он отвернется, — прошептала Марина, — а то я при нем стесняюсь…

— Сегундо, — строго сказал Жилин, — отвернись!

Кибер заворочался, а Глеб, больше всего боясь оступиться, обнял крепче свою драгоценную ношу и бережно понес наверх.

Перегрузка наседала, подступила боль в пояснице и затылке, и амортизирующая смесь зажурчала активней.

— Пятьсот тридцать секунд, — бесстрастно доложил компьютер. — Полет нормальный. Корабль вышел на орбиту.

Реактор заглушили, и тут же все незакрепленные предметы стронулись и всплыли. Частицы Гленна сыпанули сверкающими искрами, заплясали за крошечным иллюминатором, медленно потянулись от головной части к хвостовой.

— Бортинженер Громыко! — разнеслось по громкой связи. — Освободить пассажиров из амортизаторов!

Не дожидаясь бортинженера Громыко, Жилин сам сдвинул крышку и поморщился. Было такое ощущение, как будто его голову пытаются вытянуть из шеи — чувствовалось напряжение мышц под подбородком, тяжелели лоб и затылок, живот как бы подсасывало вверх… Изнывая от тошноты, Глеб переоделся в черный блестящий комбинезон, а на ноги обул тяжелые сапоги с магнитными подковками.

«Лучшее средство от хвори — поступать назло хвори!»

Бодрясь, Жилин выпорхнул в коридорный отсек и поплыл в рубку. В тесном коридоре сновал от каюты к каюте насупленный Громыко. Натужно сжав губы в улыбку, Жилин спросил:

— Как там мои кадры?

Громыко приветливо улыбнулся — и превратился в совсем-совсем другого, очень мягкого и доброго, немного даже наивного, душевного, робкого с девушками и неуверенного в себе человека. Вот почему, подумал Жилин, он вечно угрюм и неулыбчив. Прячется.

— Все в порядке, мастер, — сказал Громыко сиплым голосом и прочистил горло. — Одну девушку стошнило, но не сильно.

— Не шатенку, случайно? — осведомился Жилин.

— Нет, черненькую такую, — сказал Громыко, — со стрижкой.

«Хорошо, хоть не Маринку, — подумал Глеб. — Бедная Рита…»

Уступая друг другу, Жилин с Громыко чуть было не сшиблись — бортинженер проплыл у потолка, а главный киберинженер поднырнул под него и через узкий колодец проскользнул в рубку.