Хорт – сын викинга - Виталий Гладкий

Морав радостно встрепенулся. Тайное имя он уже получил, но для него главным было стать воином, чтобы быть ровней Яр-Туру и другим дружинникам. Но в этом вопросе на его пути было много преград. Меч получившему тайное имя передавал по наследству отец или его ковали кузнецы городища, за что нужно было заплатить немалую цену мехами и «солнечным камнем».

Но у Морава не было ни родителей, ни каких-либо ценностей. Охотился он редко, по причине большой занятости, и в основном на разную мелкую живность – для еды. А «солнечные камни» Морав собирал лишь в детстве, вместе с отцом и матерью, но варяги все имущество семьи разграбили. Что касается волхва, то он не был склонен к накоплению богатств и пресекал попытки ученика хоть как-то поправить их материальное положение.

«Твое главное богатство здесь, – сурово говорил Рогволд и стучал по лбу Морава своим твердым как камень пальцем. – Ты будешь служить богам, которые все тебе дадут».

И верно, боги не обижали старика. Вернее, благодарные жители городища, которые приносили волхву и продукты, и новую одежду, если, конечно, он пожелает. Но его желания были настолько умеренными, что иногда Морав ругался втихомолку, ставя заплаты на рубище старика. А что касается еды, то Рогволд не ел, а клевал, как птичка – по зернышку. Не будь Морава, который охотился и ловил рыбу, они бы совсем отощали, а то и умерли с голоду, потому как волхв считал зазорным требовать плату с тех, кого лечил и кого наставлял на путь истинный.

Но поначалу, пока Морав был ребенком, ему приходилось жить почти впроголодь. Правда, после нескольких лет такой жизни юноша стал очень умеренным в еде и мог довольствоваться малым.

Костер радости Морава горел недолго; после сообщения волхва о празднике по случаю дня Перуна он угас очень быстро, будто на него опрокинули бадью холодной воды. «Нет, это невозможно! – в отчаянии подумал юноша. – Где мне взять меч, если у меня нет ни дома, ни имущества, ни отца, ни старших братьев, которые могли бы купить меч или заказать кузнецу?!»

Рогволд, наблюдавший за реакцией Морава на его слова, понял, почему омрачилось его чело. Меч был оружием доблестных дружинников и вождей; далеко не каждый воин мог обладать мечом из-за очень высокой цены. Многие воины-русы ходили в дальние походы не столько за богатством и славой, сколько за тем, чтобы добыть в бою вожделенный меч. Скупо улыбнувшись, он молвил:

– Выбрось плохие мысли из головы. Будет тебе меч.

– Откуда?! – вырвался возглас отчаяния у юноши, который все еще пребывал в состоянии обреченности.

Рогволд невольно вздохнул и с некоторой долей горечи в голосе ответил:

– Боги не дали мне сына. Я берег меч для своего первенца… но теперь я стар, скоро уйду в Ирий…[26], если, конечно, Мокошь не сплела мне иную судьбу… и меч мне без надобности. Ты мне как родной сын. Тебе я и вручу это светлое оружие, чтобы ты сражался им во славу нашего рода.

– Учитель!.. – Морав в порыве огромной радости и благодарности упал на колени перед волхвом и поцеловал ему руку.

Больше юноша ничего не сказал, но слезы, которые помимо его воли потекли по щекам, были гораздо красноречивее любых слов…

Перунов день выдался на славу – ясный, теплый, безветренный. Жители городища готовились к празднику восемь дней. Хозяйки пекли огромные пироги – чтобы всем хватило, – а волхвы варили обрядовое пиво.

Утро Перунова дня началось с зачина – общего сбора всех мужчин тверди. Каждый дружинник имел при себе оружие, а те, кто победнее и кто был не в состоянии ходить в походы, вооружились ножами и топорами. Ворота городища отворились, и многолюдная процессия мужчин, во главе которой шли волхвы, старейшины и вождь Яролад, с песнями двинулась по направлению к капищу Перуна. Оно находилось в лесу, в дубовой роще неподалеку от тверди.

Мораву еще не приходилось бывать здесь. Только тот, кто имел право носить меч, допускался в капище (которое стерегли молодые волхвы), чтобы принести требу Перуну. В нем не горел священный огонь; он зажигался только во время жертвоприношений. Юноша с интересом рассматривал капище. Оно было совсем не похоже на храм Мокоши. Посреди него, в круге из камней, стоял дуб, пораженный молнией, на котором был вырезан грозный лик Перуна, раскрашенный золотой и серебряными красками. Такие дубы почитались особенно, а обереги, посохи, жезлы и стрелы, сделанные из них, считались лучшими хранителями от Нави[27].

По бокам Перуна стояли два камня со стесанными верхушками; видимо, для того, чтобы на них можно было сидеть, как на скамейках, решил Морав, что и подтвердилось вскорости: на один из них сел Рогволд, а на другой – Яролад. В нижней части дуба с ликом Перуна было закреплено большое колесо с шестью спицами. Его обод был покрашен в красный цвет, а спицы покрыты позолотой. Они изображали молнии Перуна и его разящие стрелы.

Перед кумиром стоял большой камень с углублением посредине; на нем зажигали жертвенный огонь. Эта процедура считалась далеко не простой. Огонь для жертвенника должен быть живым, поэтому его добывали трением с помощью священного огнива, представлявшего собой две деревяшки. Такой способ добывания огня был хорошо известен Мораву, он сам это делал много раз, но юноша очень удивился, что тонкие стружки и сухой мох загорелись очень быстро. Уж он-то знал, что для этого нужно было хорошо потрудиться, да так, что пот прошибал.

Волхвы, хранители капища, подбросили в огонь дубовых поленьев и все собравшиеся начали славить Перуна. После этого волхвы произнесли слова молитвы богу-громовержцу, и вои приступали к освящению оружия: на щиты, сложенные перед капищем, положили мечи, топоры, копья, ножи и булавы. Рогволд зажег от жертвенного огня факел, прикоснулся им к груде оружия и начал молиться на древнем языке:

– Пожещемоти, боже! Яко се намо деяцеши суру пити. Смертию а на врази грендешеши, а тоя беяшеши мещем твоем. Мовлено мзгоу а свентем мрещиши ощесы. А анъщ на не натенчаше, або исиан знещенти то, убо Пероуну ат омовленхомсен. Яко онь с незбавитихом сверзи грябе ида инде то иден, яко хощеши ты. А зобых имо упрензвенцещи а громовити на ны. А то бысте сила тва на нь поля о плоднящи а гръм, ижде лиящетисен а онь и тьму сем облази, яко идехом по въле твоеи. Азъ бо утрениа слава ти ренще наимах. А тако рцемо, яко благо есь а под тащ благ наших. Упръщеная оны суте, яко овця утещашут. Да имеши ны ве все дниа! Да будехом ти вирни и до конце славы твоея. Отще бо наше сен да вожде а да бендищи тако во си дни. Жъртву ти правихом овщане бращно. А тако поем славу а великоща твоя…