Последний аргумент - Дмитрий Казаков

Вблизи человечек показался совсем крохотным. На вытянутом лице печально блестели большие светлые глаза, а уши оттопыривались, точно локаторы, ожидающие появления вражеских самолетов.

– Присаживайтесь, господин Смоляков, – проговорил человечек, делая приглашающий жест. – Я думаю, что нам есть, о чем поговорить. Вспомним старое, друзей помянем.

Кодовая фраза произнесена. Значит перед ним связной, а не случайный человек, не вовремя забредший на место встречи.

Владимир опустился на стул. Кейс, который только и взял с собой в дорогу, примостил у ноги.

– Как мне вас называть? – поинтересовался он у собеседника.

– Петр, – отозвался человечек, доставая из кармана большой платок в синюю клетку и протирая им лысину.

Раздался цокот каблучков. У стола объявилась официантка. Полная грудь натягивала фирменную белую блузу. На плечи девушке падала копна каштановых волос, а огромные зеленые глаза смотрели весело и открыто.

– Что будете брать? – спросила она мягким голосом, и Владимир неожиданно для себя ощутил, как от этого голоса пробуждаются мужские инстинкты…

Петр прерывисто вздохнул. Похоже, женская магия официантки подействовала и на него.

«Ай да девица!» – подумал Владимир, с некоторым трудом возвращаясь к реальности.

– Принесите нам… эээ, ну, это, – промямлил он, словно старшеклассник, впервые приглашающий девушку на свидание.

На помощь пришел Петр.

– Уху, – сказал он, – селедки, ну и водочки грамм пятьсот.

Девушка кивнула и удалилась. Только в этот момент Владимир ощутил запах духов, тонкий, нежный, едва уловимый, напоминающий аромат ночного луга.

– Вот ведь бабы, – проворчал Петр, улыбаясь как-то вымученно. – Один раз глянет, и ты уже готов на все ради нее…

– Да, – Владимир смог только кивнуть.

Они помолчали. Почти сразу на столе появилась вытянутая селедочница, в которой под слоем зелени и репчатого лука виднелись ломтики нежнейшей рыбы, и запотевший графин с прозрачной жидкостью.

– Будем, – проговорил Петр, разливая водку по рюмкам. – За встречу!

Звякнул хрусталь, соприкасаясь, и огненная жидкость ухнула в горло. По груди и животу сразу поползло тепло, а Владимир уже жевал, ощущая пряный привкус рассола, в котором томилась селедка. Лук приятно хрустел на зубах.

– Что же, теперь можно и о делах, – потирая руки, сказал Петр. После выпитого он покраснел, даже лысина стала розовой, словно попка младенца.

В руках его объявилась коричневая кожаная папка, и зашуршали, не желая покидать нагретое логово, бумажные листы.

– Вот документы, – Владимир вытер руки салфеткой и принял бумаги бережно, точно новорожденного сына. – Груз пойдет по воде и прибудет в Москву через четыре дня, в среду. Зарегистрирован он как художественная помощь мастерской мистера Пороховщикова от Национального музея города Балтимор. Проблем с получением его в речном порту у вас не должно быть. Само собой, если не будет радиационного контроля.

– Не должно быть, – бросил Владимир, внимательно изучая украшенные многочисленными печатями и подписями листы. – Если границу проскочили, то теперь не должно быть никаких проблем.

– Хорошо, – Петр грустно кивнул и вновь взялся за графин. Водка с плеском полилась в рюмки. – Давайте выпьем еще. У нас, на том берегу океана, хорошая водка стоит очень дорого…

– За величие русского народа! – сказал Владимир, поддевая на вилку еще один кусок селедки. Розовое мясо жирно блестело, приглашая вонзить в него зубы.

– За величие! – согласился Петр.

Вторая стопка прошла еще легче, чем первая.

– Каково жить там? – поинтересовался Владимир, прожевав закуску. – Не в своей стране?

– А разве вы живете в своей? – Петр грустно улыбнулся. – У русских больше нет своей страны. А у нас – ничего, нормально. Негры не лютуют, как в Южных Штатах, или в Западной конфедерации. Русская диаспора одна из самых больших в восточных штатах, у нас свои кандидаты в мэры, губернаторы, есть наши люди и в сенате…

– Здорово, – кивнул Владимир. Он ощутил, что начинает хмелеть. По телу разлилась приятная горячая тяжесть, а краски вокруг сделались яркими, отчетливыми. – У нас давно не так. В Думе одни татары, китайцы да азербайджанцы, русских можно по пальцам перечесть…

– Да, это грустно, – согласился Петр, наливая еще по одной. Он явно собрался напиться, пользуясь относительной дешевизной водки. – А у нас хорошие связи с Канадой, где славянское землячество очень велико, с Австралией, где русские скоро станут доминирующей народностью. Будем здоровы!

– Будем! – Владимир тост поддержал, но лишь пригубил из рюмки.

Его собеседника это ничуть не смутило. Он бодро опорожнил свою стопку и даже не закусил.

– Так что если не получится возродить Россию! – провозгласил Петр, величественно вскидывая руку. – То будем Землю Обетованную для русского народа строить где-нибудь в пустыне Виктория!

– Это запросто, – угрюмо буркнул Владимир.

Ушей достиг перестук каблучков, а носа коснулся сладостный запах вареной стерляди. Повернув голову, Владимир увидел официантку, от подноса в руках которой поднимался пар. Принесли уху.

Не сговариваясь, собеседники одновременно сглотнули. В руках сами собой очутились ложки.

Ненависть – пей, переполнена чаша!

Ненависть – требует выхода, ждет.

Но благородная ненависть наша

Рядом с любовью живет!

Владимир Высоцкий

Солнце поднялось из-за крыш бодрым оранжевым шаром, полным огня и жизни. Все вокруг сразу озарилось ярким утренним светом, сумрачные тени, оставшиеся от прошедшей ночи, куда-то попрятались. Стало ясно – вот он, новый день. Радуйтесь, люди!

Виктор отвернулся от монитора и протер глаза, которые горели так, словно в них насыпали песка. Он всю ночь провел у компьютера, и сейчас за спиной тихонько попискивал принтер, в муках рождая последние страницы утреннего отчета.

Ворчливо зашумел чайник. Шум достиг максимума, щелкнуло, и хитрый прибор отключился.

Зевая с таким завыванием, которого испугался бы и матерый тигр, Виктор выбрался из кресла. Растворимый кофе с шорохом высыпался в чашку, туда же с журчанием плеснулся кипяток.

Бодрящий аромат потек по комнате, заставляя уставшие и затекшие мышцы расправиться, а скисшие от непрерывного напряжения мозги – почувствовать прилив свежести. Мир вокруг стал живым, ярким, словно с него сдернули серую пелену.

На вкус кофе оказалось гораздо хуже.

Виктор отставил недопитую чашку, собрал бумаги. Часы показывали без пяти девять – полковник Мухаметшин уже должен прибыть в отдел. Лучше не заставлять его ждать.