Корпоративное бессознательное - Александр Андронин

– В катаклизме сгорело не всё. – Эгер едва заметно улыбнулся. – А то, что сгорело, можно починить. Ты умеешь восстанавливать машины. Я это знаю.

Он глянул в темноту, туда, где угадывался черный силуэт «Харона». Грин внимательно посмотрел на Кеорта.

– Если не удастся восстановить оборудование, если не получится связаться с Землёй, то есть ещё одна возможность. Пункт экстренной эвакуации. Он тоже где-то здесь.

– Эвакуация? – Кеорту показалось, что он ослышался. – Разве есть возможность покинуть планету? Это невозможно. С Терны-31 уже не уходят.

– Это возможно. В каждой компании предусмотрена эвакуация руководства планетарного представительства в случае необходимости. Например, если поглощение представительства неизбежно. При определённых условиях руководство обязано эвакуироваться. Вернуться на Землю. Представить отчёт. Протокол «Блудный сын» – так это называется.

– У нас называлось по-другому, – сказал Эгер. – Но такие средства есть у всех компаний. Наши уничтожены. Но где-то здесь находится спасательная шлюпка.

– Спасательные шлюпки хорошо защищены от внешних воздействий, – уверенно произнёс Грин. – Если не удастся починить связь, можно будет улететь.

– Тогда чего ради мы бродим здесь уже четыре дня? – Кеорт посмотрел на Грина. – Почему нельзя сразу пойти к шлюпке «Леннокс групп»?

– Мне не известно, где они находятся, – вполне серьёзно ответил Грин. Кеорт ожидал, что Эгер поднимет гиганта на смех, но ошибся. Тот оставался смертельно серьёзным.

– Такая информация – не для простых сотрудников, – пояснил Грин. – Только для руководства. То, что Эгеру стало известно о связи и пункте эвакуации – чистая случайность.

– Умирающий раненый, – отозвался Артон. – Он где-то разыскал эти данные, а потом пересёк Акерон пешком. Получил огромную дозу отравы… После такого не выживают. Он поделился сведениями, а я оказал ему последнюю медицинскую помощь.

Он всё вертел свой нож в пальцах. Кеорт предпочёл не уточнять, что именно означает последняя фраза.

– Если не получится связаться с Землёй, можно будет туда полететь, – повторил Грин.

– Лично доложить высшему руководству, – сказал Эгер. – Воочию увидеть их.

На лице Эгера появилось странное выражение. Если бы Кеорта спросили, он бы сказал, что Эгер произнёс эту фразу с благоговением.

– Именно для этого мы пересекли Акерон. – Голос Грина стал похож на голос Эгера. – Именно для этого объединились. Связаться с руководством, доложить о случившемся. Восстановить связь с Землёй. Получить новые приказы. Это наш долг, в этом наша миссия. Вот что движет нами.

Повисла тишина. Костёр почти догорел, слабые языки пламени едва разгоняли тьму. Схема на земле застыла, превратилась в кривоватые линии, почти неразличимые в темноте.

Кеорт посмотрел на девушку. Она спала сидя, положив локти на согнутые колени и уткнув светлую голову в раскрытую тетрадь. Он посмотрел на то, что было на покрытых карандашными штрихами страницах.

Трубопровод тянется через степь. Вдалеке трубы превращаются в вены гигантской костлявой руки. Худые пальцы хищно вцепились в землю. Кажется, что они прямо на глазах погружаются всё глубже.

Огромный металлургический завод, чёрный, заброшенный, покрывает серую равнину целиком. У горизонта земля и небо смешивались, скручиваясь в чудовищную воронку.

С рисунками происходило что-то странное: они казались анимированными, штрихи и линии дрожали, изгибались и двигались, воронка закручивалась. Концентрические круги затягивали взгляд внутрь рисунка.

«Это из-за освещения. Это просто кажется. Это всё слабый свет костра и усталость».

Кеорт поморгал, потёр глаза. Подобрал выпавший из пальцев девушки карандаш и осторожно вложил его ей в карман. Глубоко вдохнув, он задал вопрос, который должна была задать она.

– А что будет, если окажется, что связь невозможно восстановить? Или энергии хватит только на одно сообщение? Или, – он облизнул пересохшие губы, – если окажется, что в шлюпке только одно место?

Эгер помолчал, пристально глядя на Грина. Потом произнёс, не сводя с него глаз:

– Это будет очень интересный день.

Грин ответил ему таким же взглядом и молча кивнул.

…Он в сотый раз поднимает оружие, наклоняется к прицелу. У оружия почему-то отсутствует привычный модуль прицеливания, прицел старый, механический. У оружия вообще нет комплекса управления огнем, но это неважно, ведь и у него на голове нет тактического шлема, и голографическая метка прицела всё равно не подавалась бы на внутреннюю сторону лицевой пластины. С самим оружием тоже не все ладно – отчего-то это простой огнестрельный пистолет вместо привычного современного устройства. Но и это неважно, имеет значение только достижение цели, выполнение миссии… Так учит идеология компании. Она не опускается до таких частностей, как средства.

Он ловит цель в прорезь и плавно ведет. Появляется ощущение единства с целью, неразрывной невидимой связи, не менее прочной, чем семейные узы. Эта связь возникла бы точно так же, будь у него в руках хоть лук, хоть камень. Или анахроничный длинноствольный пистолет, как сейчас. Суть стрельбы не менялась с начала времен, изменялось только оружие, становясь все более и более смертоносным.

Ничего, что пистолет давно устарел – он может эффективно поражать цель даже из пращи. Его этому обучили. Теперь все, что окажется у него в руках – не более чем инструменты. Оружие – это он сам.

Он дышит медленно и спокойно, пульс не поднимается выше шестидесяти ударов. Не о чем волноваться. Смысл имеет только достижение цели. Всё остальное – не более чем зыбкий мираж, не имеющий смысла и поэтому нереальный. Не нужно спешить, времени достаточно. Его всегда достаточно, когда он смотрит в прицел.

Выдох – пора. Спусковой крючок тугой, тяжелый, приходится напрягать руки и следить, чтобы ствол не качнулся от усилия; но старания вознаграждены – гремит выстрел, пистолет коротко дёргается в руках, и весь мир ускоряется.

Противник падает. Только теперь он видит, что это тот самый сотрудник «Тригона», а сам он стоит на одном колене на растрескавшемся асфальте недалеко от ремонтного цеха. Он опускает пистолет, и Эгер одобрительно кивает ему: «Отличный выстрел. Молодец, Квинт».

Он хочет еще раз посмотреть на пораженную выстрелом цель, но перед глазами все дрожит и расплывается, мир превращается в скомканную разноцветную картинку и съезжает в сторону, он снова просыпается.

Ботинки поднимали облачка тяжёлой сухой пыли. Грунтовую дорогу утрамбовало множество шин, пройдя по ней туда и обратно сотни раз. Длинная и прямая как стрела, она прорезала бескрайнюю равнину, покрытую низкой жухлой травой. Кеорт обернулся на ходу: бледно-жёлтая, почти обесцвеченная временем дорога начиналась где-то в синей дымке за горизонтом и упиралась в гряду низких гор впереди. По правой стороне тянулся бесконечный ряд опор высоковольтной линии; ржавчина придавала чёрному металлу бурый оттенок.