Девочка у моста - Арнальд Индридасон

С такими мыслями Конрауд вел автомобиль в направлении своего дома в восточной части города, однако по пути он затормозил перед одним таунхаусом и, выйдя из машины, нажал на кнопку звонка, надеясь застать хозяина, несмотря на то, что стояла середина дня. На звонке значилось имя Лейвюр Дидрикссон. Еще просматривая полицейские отчеты, Конрауд обратил внимание на то, что ему уже приходилось слышать это имя, хотя он и не мог вспомнить где.

Он собирался позвонить еще раз, когда дверь открылась и на пороге появился человек с бородой и косматыми седыми волосами в клетчатой рубашке, как у рабочих, и в поношенных тапках из свалявшейся шерсти. Он вопросительно смотрел на Конрауда отрешенным и усталым взглядом того, кто с годами растерял жизненную силу. Представившись и удостоверившись, что перед ним тот самый Лейвюр, Конрауд принялся пространно объяснять ему цель своего визита, а когда добрался наконец до сути и упомянул об утонувшей в озере девочке, на лице Лейвюра отразилось немалое удивление – тот явно не ожидал, что кому-нибудь взбредет в голову расспрашивать его о случае на Тьёднине спустя столько лет. Однако помимо растерянности на его лице читалось и любопытство.

–А с чего вдруг вы этим заинтересовались?– спросил Лейвюр.– Вы, говорите, из полиции?

–Нет, я не из полиции. Я прослужил в ней много лет, но сейчас я на пенсии. Я зашел к вам как частное лицо.

–Но ведь это давний случай. С какой целью вы решили меня о нем расспросить? Выяснились какие-то новые детали?

–Да нет, я просто изучал полицейские архивы и наткнулся на то дело. Поскольку в материалах указано ваше имя, я решил нанести вам визит, раз уж вы тот, кто обнаружил девочку в Тьёднине.

–Это была чистая случайность,– объяснил Лейвюр.– Я прогуливался по мосту и… Но я, честно говоря, не совсем понимаю…

–Если быть откровенным, этот случай интересует одну мою подругу,– уточнил Конрауд. Он надеялся, что ему не придется упоминать имени Эйглоу, вдаваться в подробности ее экстрасенсорных способностей и сообщать Лейвюру о призраке девочки, который, по ее мнению, до сих пор блуждает в окрестностях озера. Однако Лейвюр не собирался удовлетворяться такими поверхностными объяснениями:

–А почему?

–Она немного особенная.

–В каком смысле?

–Она медиум,– сдался Конрауд,– и утверждает, что девочка явилась ей в парке Хлёумскаулагардюр.

–Вот как?

–Сам-то я в привидения не верю,– сообщил Конрауд,– но случай с девочкой пробудил мое любопытство, и я решил заехать к вам. Надеюсь, не отвлекаю вас от дел.

В очередной раз измерив его взглядом, Лейвюр Дидрикссон все-таки пригласил Конрауда войти в дом и поинтересовался, кто же та ясновидящая, о которой он говорит. Тот ответил, что его знакомая уже давно оставила занятия спиритизмом, поэтому ее имя не на слуху, однако в связи с необычностью произошедшего с ней, у него тоже возникло желание разобраться что к чему.

Лейвюр провел Конрауда в гостиную, переоборудованную в кабинет. В комнате не имелось ни единого уголка, где бы не лежали книги, журналы или газеты вперемешку с исписанными вручную бумагами и письмами. На столе гудел большой компьютер с включенным монитором. На полках плотно теснились книги, пробежав по корешкам которых глазами, Конрауд обнаружил сборники стихов, биографии, романы исландских авторов, тома, посвященные народной культуре.

–Прошу прощения за бардак,– извинился Лейвюр, усаживаясь за стол.– С тех пор как я закончил преподавать, все время даю себе обещание навести здесь порядок, но воз, как видите, и ныне там.

–Вы долго преподавали?

–Да всю жизнь,– ответил Лейвюр, и в его голосе Конрауду послышалось сожаление.– В основном исландский и литературу старшеклассникам. Уровень образованности с тех пор значительно снизился – молодежь почти перестала читать или писать. Ни малейшего понятия о прозе – и уж тем более о поэзии. Раньше ученики писали стихи – и не только о природе и о погоде, но и об атомных бомбах, и о Вьетнаме.

На злобу дня. А теперь только рэперы со всякой пошлятиной.

В этот момент Конрауд внезапно вспомнил, откуда ему известно имя Лейвюра,– тот и сам являлся поэтом, правда, в последние годы ничего не публиковал. Конрауду пришел на ум его стихотворный сборник, выпущенный в шестидесятые и вызвавший немалый интерес к молодому автору. Это была его вторая публикация, после которой вдохновение, судя по всему, его покинуло. Конрауд также вспомнил, что много лет назад читал интервью Лейвюра, где тот говорил о творческом застое и о самокритике, необходимой для написания литературного произведения.

Конрауд вновь перевел тему их беседы на происшествие на Тьёднине, на что Лейвюр заметил, что все его участие сводилось к тому, что он обнаружил в озере девочку и вынес ее на берег. Убедившись, что ее уже не спасти, он бросился на соседнюю улицу и, постучавшись в один из домов, сообщил о своей находке хозяевам, которые вызвали полицию. После незапланированного погружения в ледяную воду Тьёднина у него зуб на зуб не попадал от холода, поэтому те люди попытались хоть как-то его согреть, после чего он, завернувшись в одеяло, стоял вместе с ними возле трупа до приезда полиции. Лейвюр дал показания, пояснив, как он сначала заметил в воде куклу, а потом и девочку. Тело последней увезла машина «Скорой помощи», а немного погодя место происшествия покинула и полиция. У озера скопилась небольшая кучка людей, которая, однако, довольно скоро рассосалась, а в следующий момент Лейвюра уже вез домой сотрудник полиции на патрульной машине. И на этом все.

–Все закончилось в мгновение ока,– сказал Лейвюр.– Так же быстро, как и началось.

–Вероятно, для вас это явилось крайне неприятным опытом – вы ведь были так молоды.

–Мне… мне, честно говоря, потребовалось немало времени, чтобы восстановиться,– признался Лейвюр.– Вы абсолютно правы – мне пришлось пережить крайне неприятные моменты. Такая юная девочка – и такой ужасный конец. Случись это в наши дни, мне бы наверняка предложили психологическую поддержку. А тогда я по ночам глаз сомкнуть не мог – мучился, размышляя, что все, вероятно, могло быть иначе, не засидись я тогда в кафе «Мокка». Уйди я из него пораньше, возможно, я смог бы спасти девочку. Естественно, такие мысли преследуют человека, пережившего нечто подобное, верно ведь? Я, вообще-то, никогда и ни с кем это не обсуждал.

–Ну да, в наши дни вам назначили бы психолога,– кивнул Конрауд.

–Вот и я о том. Знаете, в те годы я посвящал себя поэзии, но после случившегося мне потребовалось долгое время – и немало усилий – чтобы вновь обрести вдохновение.

–На теле следов насилия обнаружено не было, верно?– спросил Конрауд, переводя разговор от мук творчества на более практические рельсы.

–Да нет. Я по крайней мере ничего такого не заметил. Как вы знаете, лето шло к концу, и на девочке было легкое платье и гольфы.

–А вы не обратили внимание на что-нибудь необычное, когда прогуливались там? Может, кто-то проезжал мимо или проходил?