Трижды заслуженная вдова - Фаина Раевская

— К-какие смежники?

— Может, ФСБ, может, еще кто... Я пока не выяснял.

Мы с Люськой переглянулись.

— Это, наверное, тебе показалось, — предположила подруга.

— Ага, показалось! Приехали сегодня к одному типу, а он начал нам втирать, мол, только что у меня были люди из органов, я им рассказал, что знал... Я спрашиваю, фамилии, звания, должности, а он талдычит что-то о неразглашении. Так что, если кому что-то и показалось, так это Авакяну...

— Депутату? — притворно ахнула я. — Ты нашел, к кому идти — у него же неприкосновенность!

— Да нет, я про сыночка его толкую...

Зазвонил телефон. Люська бросилась в комнату, где лежала трубка, а мы с Ульяновым подозрительно уставились друг на друга.

— Надо же, телефон-то работает, — первым нарушил молчание Вовка.

— Да, — пискнула я, приготовившись к неприятностям. — Мы же на курсах были, а если никого нет дома, кто же ответит?

Следователь внимательно выслушал этот бред и согласно кивнул. Вошла Люська. Лицо у нее было какое-то чересчур озабоченное, в руках она держала трубку.

— Это тебя, — прошептала подруга.

— Алло? — дрожащим голосом проблеяла я.

— Женя? Это я, Лев!

— Здравствуйте, Олег Петрович!

Лев на секунду замолчал, а потом заволновался:

— Ты меня не узнала? Вы же у меня недавно были и...

— Я вас узнала, — перебила я его. — Что-нибудь случилось?

— A-а, ты говорить не можешь? — он проявил чудеса сообразительности. — Тогда слушай и кивай. У меня тут около часа назад был один тип из прокуратуры, весьма мерзкий и дотошный...

Я покосилась на Вовку и мысленно согласилась с Левкой.

— Я ему, конечно, кое-что сказал, но далеко не все!

— Это хорошо, — сдержанно ответила я.

— Ну вот, а он хитро так прищурился и спрашивает: «У вас кто-нибудь был?» Да, говорю, из ФСБ... Я правильно понял?

— Не совсем, конечно, да ладно, чего уж теперь...

Левка помолчал немного и неожиданно заявил:

— Я с вами, Жень!

— Что с нами? — растерялась я.

— Все, — решительно воскликнул этот Бонифаций.

Наш разговор сильно смахивал на бред двух сумасшедших. Ульянов не сводил с меня настороженных глаз, и это сильно раздражало. Я разозлилась и рявкнула:

— Что именно? Уточните, пожалуйста!

— Я имею в виду, — пояснил Левка, — убийство Розы Адамовны. Я вам буду помогать!

— Спасибо, конечно, но...

— Я бесплатно! — торопливо заверил помощник. — Я за справедливость!

Ох, что-то много нынче борцов за эту самую справедливость. Может, экология так влияет на умы и сердца людей? И этот туда же!

— Ладно, — махнула я рукой, — мы согласны. Я вам перезвоню. Как только, так сразу. До свидания, Олег Петрович!

Я нажала на кнопку отбоя и затравленно посмотрела на Вовку. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Оставалась одна надежда на то, что дома у моей подруги этот тиран и деспот не станет устраивать разборок. Надежды рухнули, едва Ульянов открыл рот.

— Та-ак, — многозначительно протянул он. — Кто это был?

— Э-э... Этот, как его, Адельфанский, во! — ответила я.

Люська при упоминании фамилии Алена Делона местного розлива решила по укоренившейся привычке впасть в столбняк, но, правильно оценив ситуацию, быстренько передумала.

— И что ему от вас нужно? — не унимался Вовка.

— О-о-о... А-а-а... Ну-у-у... — сказала Людмила.

Следователь ничего не понял из ее объяснений и перевел вопросительный взгляд на меня. Я обозлилась:

— Знаешь что, Вовчик, если это допрос, то веди его по всем правилам: с протоколом, понятыми и прочими прибамбасами. И не забудь зачитать наши права! А если ты интересуешься нашей личной жизнью на правах частного, так сказать лица, то вали отсюда поскорее, поскольку как частное лицо положительных эмоций ты у меня не вызываешь!

Некоторое время Ульянов внимательно разглядывал нас с Люськой, потом поскреб подбородок с двухдневной щетиной и заявил:

— Что ж, раз ты настаиваешь... Только вот что я тебе скажу, дорогая. Не приведи господь, если я узнаю, что вы как-то связаны с делом Розы Либерман! Пятнадцать суток уж я вам обеспечу! И не надейтесь, что будете чалиться в одной камере!

Вовка резко поднялся и, бросив: «Пока!» — стремительно покинул помещение.

— Наградил боже родственником! — воскликнула я, едва за ним закрылась дверь. — Нет, Люсь, ты видишь, что делается?! Вообразил, что раз он старший следователь по особо важным делам, то ему можно невинных людей за решетку сажать! Ну и пусть!

За справедливость, между прочим, Жанна Д’Арк на костер пошла! Чем мы хуже?! Джордано Бруно тоже за правду погорел, Павлик Морозов... Нет, про Павлика неудачный пример...

Подруга уныло кивнула. Интуиция подсказывала мне, что ей на костер совсем не хочется даже во имя справедливости!

— Жень, — неуверенно начала она, — а может, ты в Европу отправишься? Чего-то сдается мне, она без тебя зачахла! Енисейские Поля, к примеру, пожухли, а Пизанская башня того и гляди рухнет без твоей помощи... Да и испанская коррида, того, приказала долго жить... И Вовка сказал, что в одну камеру нас не посадят!

Возмущение коварством подруги рвалось наружу из глубины моей души. Быстренько припомнив кое-какие слова, я дала ему выход, трагически воскликнув:

— О, коварная Люська!

«Коварная» опустила глаза, а я уже нормальным тоном добавила:

— Ты не очень-то реагируй на то, что говорит Вовка. У него работа такая — запугивать невиновных...

— А мы с тобой невиновные? — усомнилась подруга.

— Конечно! Мы же ничего не натворили! Пока...

Люська заметно повеселела, и остаток вечера прошел почти спокойно. Время от времени она, конечно, глубоко вздыхала, чем ужасно меня раздражала и мешала смотреть телевизор. Несколько раз звонил Ромка и веселым голосом сообщал, как он без меня скучает. Я пообещала мужу, что в ближайшие несколько дней обязательно его навещу, и, приняв душ, легла спать.

Утро началось с вопроса Люськи:

— Что делать?

— Ты бы еще спросила, кто виноват, — пробормотала я, переворачиваясь на другой бок. — Тоже мне, русская интеллигенция...

— Я в смысле планов на сегодня, — пояснила интеллигенция.

Пришлось встать. Немного подумав, я сообщила: