Трижды заслуженная вдова - Фаина Раевская

— Соню убили!

Подруга громко икнула и уставилась на меня.

— Да, — кивнула я, — убили! Мне кажется, у нее были испорчены тормоза. Понимаешь, как бы человек ни спешил, перед выездом на трассу он обязательно остановится... Она же промчалась, как ракета.

— Но... Ведь сами по себе тормоза не могут сломаться! — сделала глубокомысленный вывод Людмила. — Значит...

— Правильно! — похвалила я ее. — Зна-чит, их кто-то испортил! Нам с тобой только остается выяснить, кто этот таинственный вредитель, — и, считай, дело о наследстве раскрыто!

В этом месте я захлюпала носом и пустила большую крокодилью слезу.

— Люсь, Соня хоть и стерва, но ведь тоже человек! Мне ее почему-то жалко! А тебе?

— И мне, — согласилась Люська. — Не быть ей четвертый раз замужем...

Она перебралась ко мне на диван, мы обнялись и на два голоса заревели. Потом успокоились и затянули «жалостную» песню:

Что стоишь, качаясь,

Тонкая рябина?

Головой склоняясь

До самого тына...

Упражнения по вокалу прервал настойчивый звонок в дверь.

— Кого это черт несет? — проворчала подруга и, слегка пошатываясь, поплелась открывать.

Черт принес Вовку Ульянова. Честно говоря, его участившиеся визиты стали мне порядком надоедать.

— Чего приперся? — сфокусировав взгляд в районе его переносицы, любезно поинтересовалась я. — Вот нажалуюсь Дуське, что вместо работы ты по бабам мотаешься. Она тебе живо хвост прищемит!

Ульянов потянул носом воздух и заявил:

— Что-то у вас тут спиртным попахивает!

— Это мы с Евгенией Андревной компрессом балуемся! — заплетающимся языком пояснила Люська. — Растираниями опять же... Лечимся мы!

— Что же за хворь такая с вами приключилась? — ехидно поинтересовался Вовка, уже поняв, что мы с Люськой пьяны, как сапожники.

— А вот это — не твое ментовское дело! — огрызнулась я. — Топай домой, и нечего к чужим бабам приставать!

— Да какие ж вы бабы? — искренне удивился Вовка. — Так... суслики пьяные.

Люська возмущенно хватанула ртом воздух и закашлялась. Я же почувствовала, что закипаю, как большой тульский самовар.

— А ну, встать! — рявкнул Вовка.

От неожиданности мы с Люськой вскочили, но равновесия не удержали, тюкнулись лбами и снова рухнули на диван. Улья-нов рывком поставил нас на ноги и по очереди растащил в разные углы комнаты.

— Стоять! — приказал он, заметив, что я начала заваливаться набок. — В глаза смотри, ну!

Вот урод, прости господи! Если этот, с позволения сказать, следователь и к подследственным применяет такие методы допроса, то я не удивляюсь, что он так быстро дорос до подполковника. У него, наверное, стопроцентная раскрываемость! Даже мне захотелось в чем-нибудь признаться, что же говорить о несчастных преступниках?! Огромным усилием воли я подавила в себе желание покаяться.

— Господи! — пробормотала я, вжавшись в стену. — И как это мою Дусеньку угораздило за такого придурка замуж выскочить? И чем ей, сестренке моей любимой, в девках плохо жилось?! Наградила, зараза африканская, родственничком, чтоб ему брюхо его ментовское разорвало!

Ульянов быстро сообразил, что раз я ругаюсь, значит, пришла в себя, и пошел реанимировать Люську. Подруге было нехорошо. Она закатила глаза и очень медленно сползала по стенке вниз, беззвучно шевеля губами. Если Ульянов и на нее так рявкнет, то бедняжке и «Отче наш» не поможет! Вовка, вероятно, понял, что Люська натура нежная, не закаленная частым общением с ним. Поэтому он бережно поднял ее на руки и перенес в кресло. Убедившись, что она пока еще не скончалась от разрыва сердца, следователь поманил меня пальцем и молча указал на другое кресло, стоявшее по другую сторону журнального столика. Призвав на голову подполковника самые страшные небесные кары и добавив парочку от себя лично, я послушно села. Сам следователь поставил стул посреди комнаты, оседлал его и спокойно произнес:

— Ну?

— Ну... — слабо отозвалась я.

— Я вас, кажется, предупреждал...

— О чем, Вова? — я твердо решила пойти в несознанку.

— Значит, чистосердечного признания не будет? — почти радостно констатировал он.

— А ты что, господь бог, чтоб перед тобой каяться? — вынырнула на миг из прострации Люська и тотчас впала обратно.

— Для вас, милые барышни, я сейчас и бог, и царь, и следователь. — Вовка был странно терпелив, и это здорово нервировало. — Что вы делали сегодня у Сони Либерман?

«Оперативно работает! Молодец! — про себя похвалила я родственника. — Всего-то часа четыре прошло, а этот тип уже здесь! Хотя все просто: об аварии сообщили гаишникам, а дальше — дело техники. Семейка Либермана у Вовки давно на приколе!»

— Мы это... книжку писали! — привычно соврала я.

— Да ну? Интересно! Значит, детективчик решила слабать? Похвально, похвально! А тормозные шланги, видимо, для правды жизни перерезали?

— Какие шланги?! Что ты несешь?! — возмутилась я. — И почему сразу мы?!

Возмущалась я вполне искренне, однако на душе сразу заскребли кошки. Кажется, на этот раз мы серьезно влипли!

— Дело в том, — охотно пояснил Ульянов, — что ни вчера, ни позавчера к пострадавшей никто не приезжал. Охранник это подтвердил. А сегодня заявились две девицы и парень. Ну, парня-то он опознал — это Лев Гамлетович Авакян. А вот девицы, по словам того же охранника, были у Софьи Арнольдовны впервые.

— Ну и что? — не сдавалась я. — Может, Соне уже давно тормоза испортили?! Мы, между прочим, вообще из гостиной не выходили! Она нам про папу своего рассказывала. И про маму тоже...

— Про папу — это хорошо! — серьезно кивнул следователь. — Только вот ведь какая закавыка получается: вчера охранник лично возил Софью Арнольдовну по делам в город. Вернулись они поздно вечером, и машина была в полном порядке. По словам охранника, после вашего визита хозяйка выскочила из дома сама не своя! А дальше вы уже знаете.

Плохи наши дела! Вчера, стало быть, машина была в порядке, а сегодня... Получается, что кроме нас и шланги-то некому было перерезать!

— Вот именно охранник и сломал машину! — снова вякнула Люська.

— Может, оно и так, — не стал спорить Вовка, — мы его проверяем. Но и вы, девоч-ки, под подозрением! Поэтому сейчас вы подпишите кое-какие бумаги, а завтра, часиков в одиннадцать, явитесь ко мне в прокуратуру для допроса...

Через полчаса он отбыл.

— Жень, — жалобно пропищала Люська, — что это было? Белая горячка?

— Уж лучше бы она, родимая, — вздохнула я, вертя в руках повестку. — Поверь моему богатому жизненному опыту, подружка, Вовка намного хуже! Сдается мне, что вместо Европы, я поеду куда-нибудь на Колыму!