Расколотая - Тери Терри

Я киваю.

— Каждую субботу. — Новая лондонская больница, где мне стерли память — символ власти лордеров и частая мишень «Свободного Королевства». Именно там поймали меня и множество других, таких как я, и намеренно стерли нашу память.

— Мне нужны планы. Как можно более точные планы всех больничных помещений и прилегающих территорий, которые тебе известны. Можешь сделать это для меня?

— Конечно, — отвечаю я, радуясь тому, что могу оказать хотя бы такую, незначительную пока помощь, чтобы ударить по лордерам. Я без труда представляю взаимное расположение помещений, моя память и способность ориентироваться в пространстве настолько отработаны, что...

Я вспоминаю. Долгие и изнурительные тренировки.

— Это ты научил меня, — медленно говорю я. — Как запоминать позиции и места, как рисовать карты.

Если мы совершали ошибку, последствия были ужасные. Я вспоминаю и содрогаюсь. Но больше ошибок я не делаю.

Он улыбается:

— Да. Это было частью твоего обучения. Значит, ты сделаешь это?

— Да, сделаю.

— А теперь иди.

Я встаю, он отпирает дверь, смотрит по сторонам.

— Чисто. Давай.

Я бегу по школьной беговой дорожке, чтобы хоть немного успокоиться, прежде чем встречусь с Кэмом, который ждет меня, чтобы отвезти домой. Ликование так и рвется наружу.

Я была его любимицей! Он обнимал меня. Мой лоб до сих покалывает там, где были его губы.

Он спас меня. У него было столько причин, чтобы злиться на меня, но он не злился!

Но главное: я знаю, кто я. Знаю, кем была и где мое место. Что должна делать. Лордеры потерпели неудачу. Я помню.

Радость грозит свести с ума, поэтому я бегу все быстрее и быстрее, пока пронзительный свист не вторгается в мои грезы. Я круто разворачиваюсь.

Кэм.

Он хлопает в ладоши, и я замедляю бег, делаю еще круг, чтобы охладиться, потом подхожу к нему.

— Ну ты и бегаешь! Значит, вот что тебе позарез нужно было сделать после школы?

Я тяжело дышу, пожимаю плечами.

— Иногда мне и правда требуется побегать, — говорю я, не отвечая прямо на его вопрос.

И это на самом деле так. Раньше я бегала, чтобы поднять свой уровень. Любопытно. Я бросаю взгляд на «Лево». По-прежнему колеблется в районе шести. Прежде я бегом поднимала его до восьми, но теперь этот предмет совершенно бесполезен.

— Поедем домой?

Я киваю.

— Извини, я вся потная, — говорю я и широко улыбаюсь, потом вспоминаю, что нужно сбавить обороты. По крайней мере, бег — хорошее оправдание моему легкомыслию.

— Ехать готова? — спрашивает мама.

Поднимаю глаза от домашнего задания, которое якобы выполняю за кухонным столом.

— Куда? — спрашиваю я в полном недоумении.

Мама смеется:

— Какой сегодня день?

Единственное, о чем я могу думать: сегодня день Гая Фокса. Трудно поверить, что это тот же день, который начался задолго до рассвета с горящего дома и Тори.

— Четверг? — Я смотрю на нее непонимающим взглядом.

— Группа, забыла?

— Ох, прости. — Я мчусь причесаться, хватаю кроссовки.

Как я могла забыть? Слишком много свалилось на меня в последнее время. По вечерам в четверг — Группа. Все Зачищенные в округе собираются вместе с сестрой Пенни, которая помогает нам во время переходного периода после выписки из больницы. Ха. Скорее шпионит за нами и следит, нет ли каких отклонений от нормы.

В следующую секунду мне становится стыдно за свои мысли. Возможно, в каком-то смысле так оно и есть, но Пенни замечательная.

И все равно это проверка.

Да. Я должна быть как все остальные. Пенни или какие-то другие скрытые уши и глаза не должны заметить никаких изменений или отличий. Я вспоминаю прошлый четверг. Я была так расстроена из-за Бена, что уровень мой был почти критически низким. Сегодня Пенни будет ожидать того же.

Сосредоточиваюсь на том дне, той личности, какой я была, отодвигая в сторону Рейн с ее воспоминаниями.

Кайла, твой выход.

Джемпер у Пенни лимонно-желтый с фиолетовой каймой, лицо такое же солнечное. Она разговаривает с какой-то женщиной и девочкой, ни ту, ни другую я не знаю. Девочке лет четырнадцать, улыбка до ушей: новенькая.

Собственно, они все такие. Довольные тем, что лордеры украли их память, их прошлое. Но это неважно. Какие бы преступления они ни совершили, это их второй шанс и новая жизнь. Я тоже была такой, хотя и не так долго, как большинство из них. Быть может, это скрытые воспоминания Рейн всегда делали меня другой?

Остальные девятеро прежние. Больше нет ни Тори, ни Бена. И мне не нужно напоминать себе быть просто Кайлой, выглядеть и вести себя как она. Здесь я и есть она. Рейн тут не место.

Мы ставим наши стулья в круг, и занятие начинается.

Пенни становится перед нами.

— Всем добрый вечер!

Все переглядываются в нерешительности.

— Добрый вечер, — отвечают несколько голосов, потом присоединяются остальные.

— Сегодня я хочу познакомить вас с Анджелой. Она присоединяется к нашей Группе. И что вы сейчас должны сделать?

Она оглядывает нас, и я про себя испускаю стон, вспомнив свой первый день здесь. Тори тогда закатила глаза и саркастически велела всем назвать себя. Потом влетел опоздавший Бен.

Воспоминание неудержимо, как камешек по воде, скачет дальше. Я вижу его вбегающим в дверь. Шорты и длинная футболка, прилипшая к телу от бега. Вечно куда-то бегущий. Я вздыхаю.

— Кайла?

Пенни подходит ко мне, в глазах озабоченность.

— С тобой все хорошо, дорогая? — спрашивает она.

— Извините, просто задумалась. — Она проверяет мой уровень и вскидывает брови, увидев, что «Лево» показывает 5.8. Возвращается на свое место впереди.

Я мысленно встряхиваюсь. Нельзя ни слишком широко улыбаться, ни погружаться в страдания. Нужно оставаться «ровной», какими и должны быть все Зачищенные, хотя для меня все уже обстоит не так.

Пенни улыбается новой девочке, чья улыбка стала еще более широкой. Она выглядит такой счастливой, что ей не грозит потерять сознание от низкого уровня, как это бывало со мной.

Все остальные тоже кажутся крайне довольными. Довольными тем, что лордеры поймали их, заставили прекратить делать и говорить то, что им не следовало. Я окидываю взглядом открытые, блаженные лица. Неужели все они, как и предполагается, были настоящими преступниками? Убийцами или террористами. Как я. Судя по их улыбкам, их едва ли уже волнует, кем они были прежде. Если бы мне стерли память, как должны были, я бы улыбалась вместе с остальными.