Хронолиты - Роберт Чарльз Уилсон

Я положил вилку.

– О, Скотти, – сказала она. – Мне жаль.

– Вы понимаете, что я вас совсем не знаю?

– Конечно, знаешь.

– Знал когда-то давно. И не очень хорошо. Я знал младшего профессора, а не женщину, которая устраивает мое увольнение и прослушивает мой чертов телефон.

– Частной жизни больше не существует, увы.

– Так он что, умирает?

– Скорее всего, – она опустила голову, когда поняла, что сказала. – О Боже, прости меня, Скотт. Я сначала говорю, а потом думаю. У меня что-то вроде аутизма на пограничном уровне.

Этого я точно о ней не знал. Наверняка у этого отклонения было название и свое место на генетической карте. Так вот почему Сью так плохо понимала и предугадывала чувства других людей. Вот почему она любила поболтать, по крайней мере в те дни.

– Не мое это дело, – сказала она. – Ты прав.

– Мне не нужна суррогатная мама. Я даже не уверен, что мне нужна эта работа.

– Скотти, не я начала записывать твои звонки. Берешься ты за эту работу или нет, но твой отказ не вернет тебе нормальную жизнь. Хотел ты того или нет, но ты отказался от нее в Чумпхоне.

А я думал о том, что мой отец умирает.

И задавался вопросом, волнует ли это меня.

В машине Сью продолжала извиняться:

– Разве я не права, считая, что у нас обоих нет другого выхода? Что Хронолиты настолько изменили нашу с тобой жизнь, что мы больше ее не контролируем? Но я пытаюсь найти оптимальный выход, Скотти. Ты нужен мне здесь, и я думаю, эта работа будет интереснее той, которой ты занимался в «Кэмпион-Миллер».

Она поехала на желтый свет, проморгав предупреждение, которое зажглось на индикаторе.

– Неужели я ошибаюсь и тебе неинтересно поучаствовать в нашем проекте?

Она не ошибалась, но я ничего не сказал, не дав ей повода для радости.

– И знаешь… – Она что, покраснела? – Честно говоря, мне нравится твоя компания.

– Да у вас миллион компаний.

– Это коллеги, а не друзья. Ни одного настоящего. К тому же, ты прекрасно понимаешь, что это неплохое предложение. Для того мира, в котором мы живем, – и почти застенчиво она добавила: – И ты сможешь путешествовать. Посетить другие страны. Своими глазами увидеть чудеса.

Непонятнее самой науки.

В лучших традициях Федеральной службы занятости я ждал три недели, прежде чем что-то начало происходить. Наниматели Суламифь Чопра поселили меня в номере мотеля и оставили в одиночестве. Мои звонки Сью перенаправлялись чиновнику по имени Моррис Торранс, который советовал набраться терпения. Обслуживали меня в мотеле бесплатно, но человек не может жить только за счет бесплатного обслуживания. Я не хотел отказываться от своей квартиры в Миннеаполисе, пока не подписал постоянный контракт, и каждый день, проведенный в Мэриленде, приносил мне чистый финансовый убыток.

Терминал мотеля почти наверняка прослушивался, и я догадывался, что в ФБР знают способ считывать информацию с моей портативной панели еще до того, как сигнал достигал спутника. Тем не менее, я делал то, чего они, вероятно, ожидали: продолжал собирать данные о Куане и с большим вниманием изучил некоторые статьи Сью.

Она опубликовала две важные работы в «Нейчер нексус» и одну на портале «Сайенс». Все три имели отношение к вопросам, в которых я слабо разбирался и которые, казалось, имели лишь отдаленное отношение к Хронолитам: «Гипотетический таон объединенной энергии», «Неадронные материальные структуры», «Гравитация и связующие темпоральные силы». Единственное, что я понял из этих текстов, так это то, что Сью вынашивала несколько интересных решений для фундаментальных проблем физики. Это были узкоспециальные статьи, малопонятные для меня, в отличие от их автора.

Я сидел и думал о Сью. Конечно, она была больше чем просто преподаватель для тех из нас, кому удалось узнать ее. Но она не слишком откровенничала о своей жизни. Родилась в Мадрасе, в три года родители перевезли ее в Штаты. В детстве была очень замкнутой, все ее внимание было приковано к занятиям в школе и растущим научным интересам. Она была лесбиянкой, но редко говорила о своих партнершах, которые, казалось, никогда надолго не задерживались, и не поднимала тему, как на ее сексуальную ориентацию отреагировали родители, которых она описывала как «довольно консервативных и несколько религиозных». Она давала понять, что все это вещи самые банальные, не стоящие внимания. Если она и затаила давнюю боль, то отлично это скрывала.

Конечно, она умела радоваться жизни, но проявляла эту радость только в работе – она трудилась с самым настоящим энтузиазмом. Ее работа и даже сама возможность работать воспринимались ею как награда, которую она получила от жизни, и она считала это равноценной компенсацией за то, чего была лишена. Она умела получать удовольствие, но это были радости монашки.

Конечно, жизнь Сью этм не ограничивалась. Но это то, чем она была готова поделиться.

«Гипотетический таон объединенной энергии». Что бы это значило?

Это значило, что она близко заглянула в часовой механизм Вселенной. Это значило, что она чувствует себя как дома среди фундаментальных теорий.

Я был одинок, но не слишком уверен в себе, чтобы что-то предпринять. Мне стало так скучно, что я принялся сканировать автомобили на стоянке мотеля, проверяя, сумею ли распознать машину, попадись тут таковая, из которой за мной ведут слежку агенты ФБР.

Но когда, в конце концов, мне реально пришлось контактировать с ФБР, встреча прошла без всяких загадок. Позвонил Моррис Торранс и сказал, что у нас назначено деловое свидание в здании федералов в центре города, где меня ждет анализ крови и проверка на детекторе лжи. Через это нужно было пройти, чтобы получить высокооплачиваемую работу хранителя кодов у Сью Чопра, и это свидетельствовало о том, насколько серьезно правительство относится к ее исследованиям или, по крайней мере, к инвестициям, которые делают конгрессмены.

И все-таки Моррис недооценил федералов – им от меня потребовалось гораздо больше. У меня не только взяли кровь, но и сделали рентген грудной клетки и лазерное сканирование черепа. Я избавился от мочи, кала и пряди волос. Сдал отпечатки пальцев, подписал разрешение на расшифровку генетической последовательности и отправился под сопровождением в кабинет, где находился полиграф.

После того как Моррис Торранс упомянул в телефонном разговоре о полиграфе, у меня в голове начала вертеться одна-единственная мысль: «Хитч Пэйли».

На свою беду я знал за Хитчем делишки, способные упечь его за решетку, если, конечно, он еще не сидит. Хитч никогда не был моим близким другом, и я не был уверен, что обязан хранить ему верность спустя столько лет. Но проведя бессонную ночь, я решил отказаться от предложенной Сью работы еще до того, как подвергну опасности его свободу. Да, Хитч нарушал закон и, возможно, заслуживал тюрьмы, но я не считал справедливым сажать в клетку человека, продающего марихуану богатым бездельникам, которые в противном случае потратили бы свои деньги на водку, кокс или метамфетамины.