Эсперанса - Пэм Муньос Райан

— Давай их помоем, — сказала Исабель, — а потом я покажу тебе лагерь.

Сначала Исабель отвела Эсперансу на помост, который ей предстояло подметать, и показала, где хранились веники и метлы. Потом они пошли через ряды домов, неся малышей на руках. Из открытых дверей доносились запахи жареного лука и фасоли — кое-кто уже готовил обед. Женщины тащили большие металлические лохани в тень деревьев. Мальчишки гоняли мяч по дороге, поднимая тучи пыли. Маленькая девочка в мужской майке, надетой вместо платья, подбежала к Исабель и взяла ее за руку.

— Это Сильвия — моя лучшая подруга. На следующей неделе мы вместе пойдем в школу.

Сильвия оставила Исабель, подошла к Эсперансе и схватила ее за свободную руку.

Эсперанса посмотрела на грязные ладошки девочки. Сильвия подняла на нее глаза и улыбнулась. Первой мыслью Эсперансы было освободить свою руку и как можно скорее ее вымыть. Но она вспомнила, как мама была добра к маленькой девочке в поезде — и как разочарована в ней, своей дочке. Эсперанса боялась, что Сильвия заплачет, если она выдернет руку. Оглянувшись на пыльный лагерь, она подумала, что оставаться чистой в таком месте — трудная задача. Сжав ладошку Сильвии, она сказала:

— У меня тоже есть лучшая подруга. Ее зовут Марисоль, и она живет в Агуаскальентесе.

Исабель представила Эсперансу Ирен и Мелине, двум женщинам, вешавшим одежду на длинную веревку, протянутую от домов к деревьям. У Ирен были длинные седые волосы, стянутые в хвост. Мелина выглядела не старше Мигеля, но у нее уже был ребенок.

— Нам рассказывали вашу историю, — сказала Мелина. — Мой муж тоже из тех мест. Он работал на сеньора Родригеса.

Лицо Эсперансы засветилось от радости при этих словах.

— Сеньор Родригес знал моего папу с самого детства. Как вы думаете, ваш муж знал его дочь Марисоль?

Мелина рассмеялась:

— Нет, нет. Я уверена, что не знал. Он был кампесино, работал в поле. Он не мог знать семью.

Эсперанса почувствовала себя неловко. Но казалось, Мелину это нисколько не обеспокоило, она стала вспоминать другие фермы в Агуаскальентесе, на которых раньше работал ее муж.

Исабель потянула Эсперансу за руку:

— Нам надо переодеть малышей.

Когда они шли домой, она сказала:

— Ирен — мать Мелины. Они все время приходят к моей маме поболтать за вязанием.

— Откуда они все про нас знают?

Исабель подняла руку и, сложив безымянный, указательный и средний пальцы вместе, похлопала ими по большому, как будто чей-то рот открывался и закрывался.

— В лагере всем про всех известно.

— Ты умеешь менять подгузники? — спросила Эсперанса, когда они вернулись в дом.

— Конечно, — сказала Исабель. — Я поменяю, а ты их прополощешь. Нам еще нужно кое-что постирать.

Эсперанса наблюдала, как девочка по очереди положила малышей, раздела их, вытерла им попы и надела чистые подгузники. Потом протянула Эсперансе вонючий узел и сказала:

— Отнеси это в туалет и выкинь из них какашки, а я наполню корыто.

Эсперанса держала подгузники в вытянутой руке. Она чуть ли не бегом бросилась к туалетам. Мимо проехало еще несколько грузовиков с луком. Их запах раздражал нос и щипал глаза почти так же сильно, как вонь от подгузников. Когда она вернулась, Исабель уже налила воду из уличной колонки в два корыта и обмакивала мыло в одно из них. В корыте стояла стиральная доска.

Эсперанса подошла к корыту. В мыльной воде плавала луковая шелуха. Она взяла подгузник за конец и несколько раз окунула его в воду, стараясь не замочить руку. Через несколько секунд она осторожно вытащила подгузник из воды.

— А что теперь? — спросила она.

— Эсперанса! Их надо тереть, вот так!

Исабель подошла, взяла подгузники и опустила их в воду, погрузив туда свои руки по локоть. Вода быстро помутнела. Она намылила подгузники и начала энергично их тереть о доску, а потом выжала и положила в другое корыто, сполоснула и снова выжала. Исабель встряхнула чистые подгузники, расправила их и повесила на веревку, натянутую между кустами персидской сирени и тутовыми деревьями. Потом она принялась стирать одежду. Эсперанса была поражена. Она никогда за всю свою жизнь ничего не стирала, а Исабель, которой было всего восемь лет, делала это с такой легкостью.

Исабель с озадаченным видом взглянула на Эсперансу:

— Ты не умеешь стирать?

— Обычно Гортензия относила все прачке. А слуги, они всегда… — Эсперанса посмотрела на Исабель и покачала головой. — Не умею.

Глаза Исабель округлились от удивления, она выглядела обеспокоенной.

— Эсперанса, на следующей неделе, когда я пойду в школу, ты останешься с детьми одна, и тебе придется стирать.

Эсперанса глубоко вздохнула и сказала:

— Я научусь.

— А сегодня тебе надо будет подмести помост. Ты… ты умеешь подметать?

— Конечно, — сказала Эсперанса. Она много раз видела, как подметают. Миллион раз — уверяла она себя. Кроме того, ей уже пришлось признаться Исабель, что она не умеет стирать, и это было очень стыдно.

Исабель осталась с детьми, когда Эсперанса пошла подметать. В лагере было тихо, и, хотя день клонился к закату, солнце по-прежнему пекло. Она взяла метлу и поднялась на помост. Повсюду валялась луковая шелуха.

За всю свою жизнь Эсперанса никогда не держала в руках метлу. Но она видела, как подметает Гортензия, и попыталась восстановить в памяти ее движения. Вряд ли это очень трудно. Она взяла метлу посредине обеими руками и начала махать ею взад и вперед. Движения казались неуклюжими. Мелкая пыль поднялась с деревянного настила в воздух. Луковая шелуха взмывала вверх, вместо того чтобы собраться в аккуратную кучку, как у Гортензии. Эсперансе мешали локти, мешали руки. По шее стекали ручейки пота. На секунду она остановилась и взглянула на метлу, будто пытаясь заставить ее слушаться. Эсперанса не желала сдаваться, она снова взмахнула метлой, не замечая, что несколько грузовиков уже высадили вернувшихся с поля работников неподалеку от помоста. И тут она услышала — сначала тихое хихиканье, а потом громкий смех. Девочка обернулась. Над ней смеялась группа женщин, в центре которой стояла Марта и показывала на нее пальцем:

— Смотрите, Золушка!

Сгорая от унижения, Эсперанса бросила метлу и побежала домой.

У себя в комнате она села на край кровати. Ее лицо пылало. Она все еще сидела, глядя перед собой, когда ее нашла Исабель.

— Я сказала, что могу работать. Я сказала маме, что могу помочь. Но я не умею даже стирать одежду или подметать пол. Неужели теперь весь лагерь об этом знает?

Исабель села на кровать рядом с ней и похлопала ее по спине:

— Знает.