Эсперанса - Пэм Муньос Райан

— Вот кто мы! — кричала Марта. — Маленькие кроткие животные! И они с нами так и обращаются, потому что мы не говорим ни слова. Если мы не потребуем того, что принадлежит нам по праву, они нам никогда этого не дадут! Неужели мы хотим так жить? — Она держала котенка за шкирку и размахивала им высоко в воздухе. Ее рука замерла, и котенок повис перед толпой. — Без приличного дома и в полной власти тех, кто важнее и богаче нас?!

Исабель задрожала. В ее глазах была паника.

— Неужели она его бросит?

Какой-то мужчина крикнул из толпы:

— Может быть, каждый кот хочет всего лишь кормить свою семью, и ему безразлично, чего хотят другие коты.

— Сеньор, неужели вам наплевать, что одни живут лучше, а другие хуже? — закричала одна из Мартиных подруг. — Через две недели мы устроим забастовку. В сезон сбора хлопка. Мы будем требовать увеличения зарплаты и улучшения условий жизни!

— Мы на этой ферме хлопок не собираем! — закричал другой мужчина из их лагеря.

— Какая разница? — возмутилась Марта. — Если мы все перестанем работать, если все мексиканцы будут вместе… — она высоко вскинула кулак, — это поможет нам всем!

— Мы не станем этого делать! — ответил ей мужчина. — Мы просто хотим работать. За этим сюда и приехали! Убирайтесь из нашего лагеря!

Толпа поддержала его громкими возгласами. Люди начали расходиться. Эсперанса схватила Исабель за руку и вывела ее из толпы.

Какой-то юноша запрыгнул в грузовик и завел мотор. Марта и другие девушки швырнули котят на землю. Затем они помогли своим сторонникам забраться в кузов и, подняв руки, стали скандировать: Хуэльга! Хуэльга! Забастовка! Забастовка!

— Почему она такая злая? — спросила Эсперанса, когда несколько часов спустя шла домой с Жозефиной, Исабель и малышами. Остальные остались на празднике. Исабель несла мяукающего рыжего котенка.

— Она с матерью колесят по всему штату в поисках заработка, — сказала Жозефина. — Работают везде, где собирают урожай. А лагеря таких мигрантов — хуже не придумаешь.

— Как тот, где мы жили в Эль-Сентро? — спросила Исабель.

— Еще хуже, — сказала Жозефина. — Наш лагерь принадлежит компании, и люди отсюда не уезжают. Некоторые живут здесь много лет. Мы приехали в эту страну, чтобы работать, заботиться о своих семьях, чтобы получить гражданство. Нам повезло, ведь этот лагерь — один из лучших. Большинство из нас не желают участвовать в забастовках — мы не можем позволить себе потерять работу и уже привыкли жить в своей маленькой общине.

— Они требуют лучшего жилья? — спросила Эсперанса.

— Да, и еще они требуют больше денег для сборщиков хлопка, — ответила Жозефина. — Сейчас им платят семь центов за фунт, а они хотят получать десять центов. Казалось бы, деньги небольшие, но в прошлый раз хозяева им отказали. А сейчас в поисках работы в долину приезжает все больше людей, особенно из таких мест, как Оклахома, где мало работы, часто бывает засуха и люди теряют надежду. Если мексиканцы объявят забастовку, хозяева просто наймут других. А нам тогда что делать?

Эсперанса с ужасом подумала, что будет с ними, если мама останется без работы. Неужели придется вернуться в Мексику?

Жозефина уложила малышей в кроватку, поцеловала в лоб Исабель и Эсперансу и отправила их в соседний дом.

Эсперанса и Исабель лежали в постелях, слушая музыку и взрывы смеха, доносившиеся с праздника. Котенок, выпив блюдце молока, свернулся в руках Исабель. Эсперанса пыталась представить себе более убогое жилище, чем эта комната, обклеенная газетами для защиты от сквозняков. Неужели такое существует?

Исабель спросила сонным голосом:

— А в Мексике у тебя были праздники?

— Да, — прошептала Эсперанса, выполняя обещание рассказать Исабель о своей прошлой жизни, — большие званые вечера. Однажды мама организовала вечер на сто человек. На столах были кружевные скатерти, хрусталь, фарфор и серебряные канделябры. Слуги стряпали целую неделю…

Эсперанса продолжала, вновь переживая те моменты прежней жизни, когда деньги текли рекой и они могли позволить себе непомерные расходы. Но почувствовала облегчение, когда поняла, что Исабель уже спит. Услышав историю Марты и ее семьи, она ощущала чувство вины, рассказывая о том, какой богатой была ее собственная жизнь в Агуаскальентесе. Эсперанса все еще не спала, когда вернулась мама. Свет, просочившийся из другой комнаты, был достаточно ярким, чтобы она могла увидеть, как мама расплетает и расчесывает волосы.

— Тебе понравился праздник? — спросила мама.

— Я скучала по своим друзьям, — сказала Эсперанса.

— Я понимаю, как тебе тяжело. А знаешь, по чему скучаю я? По своим платьям.

— Мама! — воскликнула Эсперанса и засмеялась.

— Ш-ш-ш, — сказала мама, — ты разбудишь Исабель.

— Я тоже скучаю по своим платьям, но мне кажется, что они нам здесь не очень-то нужны.

— Это так. Эсперанса, и ты знаешь — я тобой горжусь! Ты уже многому научилась! — Эсперанса сильней прижалась к маме, и та продолжала: — Завтра мы поедем в церковь в Бейкерсфилд, а потом зайдем в магазин «У Чолиты». Жозефина сказала, что в нем торгуют разными сладостями. И мексиканскими тоже.

Они лежали тихо, прислушиваясь к дыханию Исабель.

— О чем ты собираешься молиться в церкви, Эсперанса? — спросила мама.

Эсперанса улыбнулась. Раньше они с мамой часто так говорили об этом перед сном.

— Я поставлю свечку в память о папе, — сказала она. — И помолюсь о том, чтобы Мигель нашел работу на железной дороге. Я попрошу Богоматерь помочь мне заботиться о Лупе и Пепе, когда Исабель пойдет в школу. И помолюсь, чтобы у меня были кокосовые конфеты с красной полоской. — Мама тихо засмеялась. — Но больше всего я буду молиться, чтобы Абуэлита поправилась, смогла забрать свои деньги из банка дяди Луиса и приехать к нам. — Мама погладила Эсперансу по голове. — А за что ты будешь молиться, мама?

— Я буду молиться за все, что ты сказала, и кое-что еще.

— За что же еще?

— За тебя, Эсперанса, чтобы ты была сильной, что бы ни случилось.

Пока они шли к автобусной остановке, Исабель перечисляла, что Эсперансе следовало сделать:

— Сначала уложи Пепе, а когда он заснет, положи Лупе рядом. Иначе они начнут играть и никогда не заснут. И еще — Лупе не ест бананы.

— Я знаю, — сказала Эсперанса, поудобнее устраивая Пепе на бедре.

Исабель предала ей Лупе и поднялась в желтый автобус. Она села на свободное место и помахала из окна. Эсперанса подумала, что уже не знает, кто волнуется больше — она или Исабель.

Эсперанса с трудом несла обоих детей назад. Слава Богу, Исабель уже помогла ей накормить и одеть их. Она усадила малышей на одеяло на полу, дала им кубики и игрушки, потом положила бобы в большую кастрюлю на плите. Гортензия приготовила их раньше с большой луковицей и несколькими зубчиками чеснока и объяснила Эсперансе, что их надо время от времени помешивать и тушить на слабом огне, доливая воду. Она помешивала бобы и смотрела, как играли Пепе и Лупе. «Вот если бы меня видела Абуэлита! — думала она. — Она бы мной гордилась»: