Голем прячется в тенях - Стасс Бабицкий

МАРМЕЛАДОВ (все так же размеренно). Вторая причина, по которой Виктория Михайловна не могла убить графа, заключается в том, что она – русская.

КУЧЕРА (фыркая). Пф-ф-ф! Будто бы русские не убивают.

МАРМЕЛАДОВ (соглашаясь). Разумеется, убивают, этот грех от национальности не зависит. Здесь в другом соль. Ни одна русская барышня не выберет для этой цели комок влажной глины. В этой комнате я насчитал с десяток предметов, которыми удобно ударить по голове или пронзить горло. Все это, попадись оно под руку Виктории Михайловне, могло стать орудием убийства. Даже упомянутая ранее подушка, сама по себе. Но глина – это чисто пражская история. До приезда в ваш город я слыхом не слыхивал про Голема. Вы же росли, слушая сказки и легенды о гигантском глиняном убийце, для вас он почти реален. Потому и злодея, который подражает чудовищу, нужно искать среди вас.

ВОРЖИШЕК (испуганно оглядываясь). Среди нас троих?

МАРМЕЛАДОВ (с улыбкой). Нет, пане Томаш, среди всех жителей Праги.

КУЧЕРА (с сомнением в голосе). Допустим, вы правы. Однако мне не терпится узнать, какова же третья причина?

МАРМЕЛАДОВ (снова принимая серьезный тон). Третья причина самая убедительная. Я определил, как преступник проник в эту комнату, чтобы убить графа.

ВОРЖИШЕК (рассказывает). Если бы сыщик вмазал пане следователю по бубенцам, тот вряд ли удивился бы сильнее. А тут глаза выпучил, руки растопырил, покраснел – прямо вареный рак. Я еще сразу подумал, хорошо бы пива выпить, уж больно жарко стало. А пане Доминик, небось, мечтал о рюмке сливовицы. Давненько его никто не обыгрывал по части наблюдательности, ведь тут смотрите, какая загогулина получается: русский что-то знает, а пане Кучера не знает. Это ведь не личная обида для старикана, нет, взгляните шире! Здесь налицо ущерб для авторитета всей пражской полиции.

КУЧЕРА (собираясь с мыслями). Хм-м… Откуда вы можете знать такие детали?

МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Просто в любом расследовании я ставлю себя на место преступника. Едва приехав в гостиницу, стал прикидывать, как сам бы устроил это предприятие.

КУЧЕРА (непонимающе). Какое предприятие?

МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Убийство графа Гурьева. И представьте себе, придумал. Злодей спрыгнул с крыши на вот этот небольшой карниз для цветов, – я проверил – он крепко держится.

ГУСТАВ (горделиво). Правильно говорите. У нас тут все прикручено на совесть!

МАРМЕЛАДОВ (не обращая внимания). Добраться сюда по крышам вполне возможно, у вас дома стоят так тесно, что перепрыгнуть с одного на другой труда не составит. Лето душное, поэтому окно в комнату было распахнуто настежь. Убийца проник в комнату – постояльцы мертвецки пьяные, не услышали бы ни шороха, – шлепнул глину на лицо графа и начал душить. Но тут началась гроза! Неприятный сюрприз для убийцы. Обратно на крышу и в сухой день забраться крайне сложно, я попробовал, там почти не за что зацепиться. Впрочем, если стать на самый край карниза и балансировать на цыпочках, высокий человек способен дотянуться до края крыши, ухватиться за него и подтянуться на руках… Я бы, может, и рискнул. Но когда пролился дождь, карниз стал скользким – это верное самоубийство. Стало быть, злодей мог покинуть комнату графа лишь одним путем – спуститься по этой лестнице.

КУЧЕРА (недовольно). Вы что же, не слышали показаний свидетеля? Пане Густав сказал, что никто по лестнице не ходил.

МАРМЕЛАДОВ (азартно). Напротив, я слушал очень внимательно. Пане Густав подчеркнул, что по лестнице никто не поднимался. Здесь он даже и не соврал. Ведь убийца спускался. Не так ли, пане Густав? Я смотрю, вы побледнели, да еще и пот со лба утираете.

ГУСТАВ (испуганно). Сами же говорите, лето душное. Оттого и испарина.

МАРМЕЛАДОВ (продолжая наседать). Согласен, жарко. Отчего же вы дрожите, словно осиновый лист?

ГУСТАВ (еще более испуганно). Д-д-да я р-р-разве д-д-дрожу?

МАРМЕЛАДОВ (обвиняющим тоном). Еще как! Зуб на зуб не попадает от страха. И я даже могу объяснить почему. Вы видели убийцу графа Гурьева. Не Голема или привидение, обычного человека из плоти и крови. Потому и боитесь. В мистику вы не верите, но если душегуб прознает, что вы выдали его полиции, то может следующей ночью и вас пристукнуть. Так?

ГУСТАВ (поджимая губы). А хоть бы и так. Я больше ничего не скажу.

КУЧЕРА (сердито). Скажешь, колбаса брауншвейгская! Заберем тебя в допросную, через час все скажешь.

ГУСТАВ (упрямо). Нет, я буду молчать, хоть пытайте.

МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Это зря, пане Густав… Зря. Вы же человек неглупый, должны смекнуть, что сейчас речь идет не о пытках, а уже о казни. (к Кучере) Здесь у вас неподалеку холм Висельников, там что же, до сих пор вздергивают приговоренных?!

ГУСТАВ (испуганно). Да за что же меня повесят, панове?!

МАРМЕЛАДОВ (все так же спокойно). За шею, пане Густав. Иных способов, вроде, пока не придумали…

ГУСТАВ (закатывая глаза). Но я… Не виноват!

МАРМЕЛАДОВ (спокойно). По законам Российской империи, тот, кто покрывает убийцу, считается соучастником убийства. Уверен, в Праге на это смотрят также. Я легко докажу, что убийца спускался по этой лестнице. На перилах в трех местах я заметил отпечатки глины. Вы, пане Густав, поклялись, что спите чутко и слышите каждый шаг по этим скрипучим ступеням. Показания ваши занесены в протокол, стало быть, на смертельный приговор вы уж наболтали. Но если расскажете, кого видели, то снова станете лишь свидетелем. Будете жить-поживать…

ГУСТАВ (всхлипывая). Пока этот тип не прознает, что я его выдал полиции.

КУЧЕРА (возбужденно). Так вы и вправду видели убийцу?

ГУСТАВ (испуганно). Видел. Но только со спины. Выглянул из каморки, успел заметить, как он выходит в дверь. Тогда не придал значения, а утром, как графа обнаружил – понял, кто это был.

КУЧЕРА (еще более возбужденно). Кто? Кто же?

ГУСТАВ (недоуменно). Так убийца же. Скорее всего, он проник в комнату графа с крыши. Дернул дверь – заперто. На бюро лежит ключ. Вот он, на подносе. Убийца открыл дверь, положил ключ обратно, чтобы утром не хватились, куда пропал ключик… Спустился по лестнице и ушел.

КУЧЕРА (разочарованно). Вы что же, не узнали этого человека.

ГУСТАВ (отмахиваясь). Он был одет во все черное. На пороге не обернулся, потому лица я не разглядел. Подумал, может у кого-то из гостей был посетитель, засиделся допоздна, вот и уходит. Откуда мне было ночью знать, что граф уже преставился?!