Стрела в сердце - Дженнифер Блейк

Он отпрянул, от напряжения судороги свели руки. Рован накрыл ее своей одеждой, а затем сел, чтобы призвать на помощь всю свою железную волю и подавить в себе запретные мысли, благоговейную страсть.

Он выиграл этот приступ соблазна. Рован сидел совершенно неподвижно, глядя на очертания ее лица, темные напряженные тени и усталость под глазами. И ради чего он все это сделал? Чтобы увидеть обвинение в ее неподвижном взгляде, неодобрение? Или это ему только кажется?

— Я очень сожалею, — хрипло и резко сказал Рован. — Ваше дыхание было едва слышно, по-другому я вам помочь не мог.

В Кэтрин что-то отозвалось — она видела гнев в его лице, чувствовала напряжение в руках. Она знала — он хотел ее. Никогда в жизни она не чувствовала себя уязвимой, даже тогда, во время брачной ночи, когда Жиль лег рядом с ней, снял с нее ночную сорочку, а потом отвернулся, стыдясь своей неспособности сделать большее.

Вдруг она спросила себя — что бы было, если бы она проснулась, когда Рован раздевал ее, и что бы случилось, если бы он не смог остановиться. Как жаль, что она не из таких женщин, кто мог бы дотронуться до него со словами: «Делай, что хочешь. Держи меня крепко. Возьми меня. Покажи мне все те вещи, на которые намекает Мюзетта, но никогда ничего не объясняет. Заставь меня ну хоть что-то почувствовать! Люби меня просто так, желая, если не можешь по-настоящему, и навсегда». Подобные мысли были настолько ей незнакомы, настолько недопустимы, что, казалось, истощили ее волю и она была не способна пошевелить рукой, чтобы уйти от него. Самое большее, что она могла сделать, это опустить глаза. В уголках его прекрасной формы губ образовались чувственные складки. Ее память настолько ясно хранила жар его губ, что она до сих пор помнила трепет их прикосновения. Желание испытать это еще раз было настолько сильно, что ее губы задрожали. Она подумала, что он будет делать, если она дотянется до него, возьмет руками за шею, притянет его голову к себе…

Нет.

Она плотно закрыла глаза. Удар в голову должно быть повредил мозг, ее легкомыслие — следствие ушиба. Она не могла понять, откуда взялись эти распутные мысли.

Мужчина, державший ее, был самой большой опасностью. Что бы осталось от ее целомудрия, чистоты, да и от самоуважения, если бы она позволила своим защитным силам против него ослабеть таким образом?

— С вами все в порядке? — с тревогой в голосе спросил он. — Удар в затылок вроде бы не так серьезен. Я встречал людей, которые, приходя в сознание после подобного ушиба, приступали к работе. Но если нужно, я съезжу за доктором. Лошадь не ушиблась, она привязана там, в лесу.

Кэтрин деланно улыбнулась.

— Я думаю, все в порядке. Вы ведь… прекрасно все устроили. А теперь, если вы позволите мне встать…

— Да, конечно, — как никогда, он глотал слова, его сознание затуманивалось.

Он немного напрягся, встал и поставил на ноги Кэтрин. Она подхватила обеими руками сползавший сюртук из прекрасной мягкой шерсти. Его рука была на талии Кэтрин, желая помочь ей обрести равновесие, поскольку сохранить его мешали юбки.

— Спасибо! — сказала она несколько напыщенно. Он не ответил, только отошел, повернулся к ней спиной и направился к открытой двери. Прислонившись плечом к косяку, он стал смотреть на дождь.

Кэтрин поняла, что он дает ей возможность привести себя в порядок. Она была благодарна ему и за то, что он сделал, и что понял ее. Теперь уже, кажется, не было причин, чтобы он раздражал ее, но тем не менее это было так.

Через некоторое время он заговорил:

— Дождь перестает. Мне не хочется оставлять вас здесь, пока я съезжу в Аркадию за другим экипажем. Вы можете взять лошадь, а я пойду пешком.

Она посмотрела на его напряженную спину.

— Там нет ни седла, ни узды. Я не уверена, что без них смогу сдержать лошадь, если она увидит развевающиеся юбки.

— Я обязуюсь сдерживать ее, если вы не против ехать вдвоем.

Он напоминал ей о ее настойчивом желании править самой, которое привело их в столь неприятное положение.

— Отчего же я должна возражать? — вяло ответила Кэтрин.

Эту поездку нельзя было назвать удобной. Кэтрин была вынуждена отделаться от обруча и нижних юбок, но все же на ней оставалось достаточное количество складок на юбке, могущих напугать лошадь.

Она никогда не ездила вдвоем, а сейчас сидела впереди Рована, его руки обнимали ее. Ее обычная нижняя одежда не защищала от прикосновений твердых мышц его бедер и движений лошади, ритмично толкавших ее. Хорошо, что расстояние, которое им нужно было преодолеть, было небольшим.

Они уже приближались к Аркадии, когда Ро-ван заговорил:

— Вам кое-что необходимо знать. Это касается вашего экипажа.

Кэтрин издала звук, означавший вопрос, но ее внимание было отвлечено необычной суетой у парадного подъезда их огромного дома. Как оказалось, они отсутствовали достаточно долго, чем вызвали любопытство окружающих.

— Экипаж принадлежит вам? Вы обычно сами правите?

Она бросила на него снизу вверх быстрый взгляд.

— Да, с тех пор как сама смогла брать в руки вожжи. Жиль не возражает — эта коляска подарена им на день рождения.

— Было сломано колесо, поэтому она перевернулась. Наполовину подрезано несколько спиц.

Она молчала, так как обдумывала его предположение, что кто-то сломал колесо, чтобы совершить аварию и убить ее.

— Вы, должно быть, ошибаетесь.

— Может быть. Но вы должны приказать вашему груму или конюху с этого момента следить за экипажем.

Времени для дальнейших обсуждений не осталось: как только они приблизились к дому, несколько человек вышли навстречу — Алан и Сэтчел, Мюзетта и Перри, дворецкий Като и Дельфия. Жиль стоял на верхних ступеньках под готическим портиком.

Восклицания, требования объяснений и комментарии по поводу их удачного спасения сопровождали их по дороге в дом. Жиль позволил еще некоторое время продолжиться этой сумбурной беседе, нахмурившись после того, как узнал об ушибе Кзтрин. Наконец, он прервал этот нескончаемый поток вопросов:

— Хватит, хватит. Я думаю, Кэтрин и Рован расскажут нам о своем приключении в деталях, а теперь, я считаю, Кэтрин необходимо лечь и отдохнуть.

— Я в полном порядке, — механически ответила она, — тем более, что мне кое-что необходимо сделать. Мне нужно кого-то послать за ананасами, если мы хотим иметь их к вечеру, затем приказать починить экипаж и принести…

— Не беспокойся, об этом позаботятся. Займись собой. Я думаю, ты захочешь переодеться. — Жиль повернул ее к зеркалу в простенке.

Кэтрин не обратила внимания на приказной тон мужа, она видела, что он имел в виду. Волосы ее упали вниз, а в них торчали кусочки коры с дерева, лицо было в грязи, юбки обвисли, волочась без кринолина по полу. Она ничего не сказала, но сделала знак Дельфии, и они пошли наверх, в ее спальню. Жиль следовал за ними. Он вошел с ней в комнату, подождал Дельфию и закрыл дверь. Он настойчиво смотрел на бледное лицо Кэтрин.