Суть дела - Грэм Грин

…наказанный судом суровым

Кто знает за какие там ошибки,

Чудак в свое же тело замурован…

Как всегда перед ужином, у него бурчало в животе.

Он ждет от вас лишь песни иль улыбки,

За преданность свою, за все мученья

Не смея ждать иного награжденья.

Уилсон уставился в зеркало и провел пальцами по нежной, слишком нежной коже. На него смотрело розовощекое, пухлое, пышущее здоровьем лицо — лицо неудачника.

— Я как-то говорю Скоби… — с увлечением болтал Гаррис, и слова эти немедленно застряли в сите Уилсона.

— Удивительно, как Скоби на ней женился, — подумал он вслух.

— Всех это удивляет, старина. Скоби-то ведь неплохой парень.

— Она прелестная женщина.

— Луиза? — воскликнул Гаррис.

— Конечно. А кто же еще?

— На вкус и цвет товарищей нет. Желаю успеха, старина.

— Мне пора.

— Берегитесь сладостей, — начал было Гаррис с новой вспышкой энергии. — Ей-богу, я бы тоже хотел, чтобы мне надо было чего-то беречься, а не есть этот проклятый индийский соус. Ведь сегодня четверг?

— Да.

Они вышли в коридор и попались на глаза индийцу.

— Рано или поздно он вас все равно изнасилует, — сказал Гаррис. — От него спасения нет. Лучше поддайтесь, не то вам не будет покоя.

— Я не верю в гаданье, — солгал Уилсон.

— Да я и сам не верю, но он свое дело знает. Он изнасиловал меня в первую же неделю после приезда. И нагадал, что застряну здесь больше чем на два с половиной года. Тогда я думал, что получу отпуск через восемнадцать месяцев. Теперь-то я уже не такой дурень.

Индиец с торжеством следил за ними, сидя на краю ванны.

— У меня есть письмо от начальника сельскохозяйственного департамента, — сказал он. — И другое письмо от окружного комиссара Паркса.

— Ладно, — сказал Уилсон. — Гадайте, но только быстро.

— Лучше мне убраться, старина, пока он вас не вывел на чистую воду.

— Я не боюсь, — сказал Уилсон.

— Пожалуйста, присядьте на ванну, сэр, — вежливо пригласил его индиец. — Очень интересная рука, — добавил он не слишком уверенным тоном, то поднимая, то опуская руку Уилсона.

— Сколько вы берете?

— В зависимости от положения, сэр. С такого человека, как вы, я бы взял десять шиллингов.

— Дороговато.

— Младшие офицеры идут по пяти шиллингов.

— Значит, и с меня полагается только пять.

— Ну нет, сэр. Начальник сельскохозяйственного департамента дал мне целый фунт.

— Я только бухгалтер.

— Как угодно, сэр. Помощник окружного комиссара и майор Скоби дали по десяти шиллингов.

— Ну, хорошо, — сказал Уилсон. — Вот вам десять. Валяйте.

— Вы приехали только неделю или две назад, — начал индиец. — Иногда по ночам вы нервничаете. Вам кажется, что вы не имеете успеха.

— У кого? — спросил Гаррис, раскачиваясь в дверях.

— Вы очень честолюбивы. Любите помечтать. Увлекаетесь стихами.

Гаррис хихикнул, а Уилсон оторвал взгляд от пальца, которым водили по линиям его руки, и с опаской посмотрел на предсказателя.

Индиец неумолимо продолжал.

Тюрбан склонился к самому носу Уилсона; из складок тюрбана несло чем-то тухлым — хозяин, видимо, прятал там куски краденой пищи.

— У вас есть тайна, — изрекал индиец. — Вы скрываете свои стихи от всех… кроме одного человека. Только одного, — повторил он. — Вы очень застенчивы. Вам надо набраться храбрости. Линия счастья у вас очень отчетливая.

— Желаю удачи, старина, — подхватил Гаррис.

Все это напоминало учение Куэ[5]: стоит во что-нибудь крепко поверить, и оно сбудется. Робость удастся преодолеть. Ошибку — скрыть.

— Вы не нагадали мне на десять шиллингов, — заявил Уилсон. — Такое гаданье не стоит и пяти. Скажите поточнее, что со мной будет.

Он ерзал на остром краю ванны, глядя на таракана, прилипшего к стене, как большой кровавый волдырь. Индиец склонился над его ладонями.

— Я вижу большой успех, — сказал он. — Правительство будет вами очень довольно.

— Il pence[6], — произнес Гаррис, — что вы un bureaucrat[7].

— Почему правительство будет мною довольно? — спросил Уилсон.

— Вы поймаете того, кого нужно.

— Подумайте! — сказал Гаррис. — Он, кажется, принимает вас за полицейского.

— Похоже на то, — сказал Уилсон. — Не стоит больше тратить на него время.

— И в личной жизни вас ждет большой успех. Вы завоюете даму своего сердца. Вы уедете отсюда. Все будет хорошо. Для вас, — добавил индиец.

— Вот он и нагадал вам на все десять шиллингов, — захихикал Гаррис.

— Ну ладно, дружище, — сказал Уилсон. — Рекомендации вы от меня не получите. — Он поднялся, и таракан шмыгнул в щель. — Терпеть не могу эту нечисть, — произнес Уилсон, боком проходя в дверь. В коридоре он повернулся и повторил: — Ладно.

— Сперва и я их терпеть не мог, старина. Но мне удалось разработать некую систему. Загляните ко мне, я вам покажу.

— Мне пора.

— У Таллита всегда опаздывают с ужином.

Гаррис открыл дверь своего номера, и Уилсон почувствовал неловкость при виде царившего там беспорядка. У себя в комнате он бы никогда не позволил себе такого разгильдяйства — не вымыть стакан после чистки зубов, бросить полотенце на кровать…

— Глядите, старина.

Уилсон с облегчением перевел взгляд на стену, где были выведены карандашом какие-то знаки: вод буквой «У» выстроилась колонка цифр, рядом с ними даты, как в приходо-расходной кмиге. Дальше под буквами «В в» — еще цифры.

— Это мой личный счет убитых тараканов, старина. Вчера день выдался средний: четыре. Мой рекорд — девять. Вот что меня примирило с этими тварями.

— А что значит «В в»?

— «В водопровод», старина. Иногда я сшибаю их в умывальник и смываю струей. Было бы нечестно вносить их в список убитых, правда?

— Да.

— Главное — не надо себя обманывать. Сразу потеряешь всякий интерес. Беда только в том, что надоедает играть с самим собой. Давайте устроим матч, а, старина? Вы не думайте, тут нужна сноровка. Они безусловно слышат, как ты подходишь, и удирают с молниеносной быстротой.