Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

Степан Халтурин был доволен собою. Он рано поутру заложил последние динамитные бруски в печку, расположенную прямо под обеденной залой. Через полчаса там господа Романовы будут собраны для того, чтобы выслушать завещание императрицы. Единственная из всего змеиного семейства, она вызывала какую-то жалость и сожаление, но ведь народила тирану выродков-тиранят! Ей всё одно жить день-два осталось! Ничего! А своим скажу, что не бросился с молотком на императора из-за его ласкового ко мне обращения, растерялся, мол… Окончательно успокоив свою совесть, молодой террорист направился к месту, где был спрятан сундучок с запальным шнуром, который осталось только поджечь и давать из дворца дёру. Сундучок был хитро устроен, а шнур вел непосредственно к динамиту. О жизнях слуг и зевак, коих у Зимнего всегда было великое множество, молодой революционер ни на секунду не задумывался. Хотел убедиться, что ничего не изменится, что обязательно все сойдутся. Не смешите меня! Охрана будет бегать с выпученными глазами, одуревая от толпы князей и княжон, не говоря о царе и его наследниках. Никто ничего не заметит. Эх! Только бы запал не подвел. Степан не был уверен, что шнур фабричный и взрыв произойдет так, как рассчитывал. А вот динамит… он не знал, из какой страны его завезли, но отличить фабричное изделие от неаккуратных сероватых брусков, отвратительно вонявших, создаваемых химиками-революционерами на конспиративных квартирах, уже мог. А вот и он… будущий тестюшка нарисовался, увидел меня, кивнул и помчался– какую-то важнейшую особу охранять! Бдит! Боже, а эта его пучеглазая доченька. Хорошо, что сейчас все решится, а то пришлось бы под венец! Да лучше бы меня разорвало, чем с такой под венец…

И тьма внезапно обрушилась на здание, а по печке, в которой был заложен динамит, поползли фиолетовые всполохи. Халтурин от неожиданности зажмурился…

Неожиданно Семен Пригов даже не закричал, а замычал что-то невразумительное, крики с каким-то хрипом вырывались из глотки, а перст его был уставлен в небо. Соседка, поднявшая глаза, тут же стала неистово креститься, только это было ни к чему уже, совсем ни к чему. Око тьмы стало огромным и каким-то абсолютно черным, зияя страшным провалом сатанинского зрачка. По краям черного круга клубились свинцовые тучи да пробегали фиолетовые сполохи. Тьма ударила вниз, накрыв Зимний и прилегающее к нему пространство, то тут, то там побежали искорки, и тут внезапно загремело! Огромной силы взрыв разметал людей, калеча, сминая, отбрасывая в холодные воды Невы. Осколки камней и стекла били по человеческой массе, сея смерть и разрушение…

«Последний час пробил!»– успел подумать калека-матрос, теряя сознание.

Санкт-Петербург, окрестности Зимнего дворца.

13 февраля 1880 года

Коняев (великий князь Александр Михайлович)

Очнулся! Ох уж мне ах! Холодно! Х-х-холо-дно!Ma mère![27] Матушка моя дорогая!!!

Успел только осознать, что меня тащат чьи-то крепкие руки, тащат… и я в воде! Это что, утопленник! Меня охватила паника, потому что топиться я не собирался! Да и купаться… тем более, да еще зимой… Стоп! Если это твой любимый Питер, то это может быть и осень, и весна, что тебе это дает? Идиот! Не захлебнись… Я делаю какие-то судорожные движения, но меня уже вытаскивают на гранитные ступени… и тут же меня начинает рвать… Все-таки наглотался воды!

Что я? Кто я? Где я?

Конюхов (великий князь Михаил Николаевич)

Что случилось? А-а-а! Нашатырь! Он всегда помогает мне вернуться. У! Какой ядреный… Мозги вышибает на раз! А-а-а, что это со мной? И куда это меня тащат? И почему я ничего не слышу? Как в тумане… нет, не ёжик… голова как в тумане. Руки, люди, руки… руки… кровь? Откуда кровь, что, падая, головой приложился? Не было такого! Я точно помню… Бог мой! Это не я! Это я? Почему ничего не слышу?

Что я? Кто я? Где я?

Коняев (великий князь Александр Михайлович)

Первое, что я понял, когда меня вывернуло на гранитные ступени, так это то, что у меня удалось куда-то перенестись. Вот только куда и в кого? И почему у меня такие тонкие и худые руки? Ребенок? Подросток? И что это за тяжесть? Одежда? Отдаленно напоминает морскую форму– в этом ошибиться было сложно. Так, стоп… Почему я в воде был? Стараюсь как-то включить сознание, вот только оно не включается, понимаю, что меня еще сильнее тошнит, опять стало рвать грязной невской водой… Почему невской? Пытаюсь словить какие-то ассоциации, но они ускользают от меня… Сознание было слишком затуманенным, как будто еще и приложило меня по голове чем-то тяжелым. Слава тебе, господи! Нашлась добрая душа! Чьи-то заботливые руки помогли как-то удержать тело, пока меня скручивало от рвоты и ужаснейшей головной боли… И то, что я вырубился и наступила спасительная тьма… это было в какой-то мере счастьем… И я провалился в черноту, беспросветную, как и та прорва, сквозь которую пришлось пройти всего пару мгновений назад. Неужели всё напрасно? Рубильник щелкнул. Точка.

Конюхов (великий князь Михаил Николаевич)

Что я? Кто я? Где я?

Кто я? Где я? Что я?

Где я? Что я? Кто я?

Эти три вопроса носились у меня в пустой пока что черепушке. Только эти три вопроса. Неужели я умер? Кто я? Стоп! Конюхов я, историк! И это… значит я умер и перенесся… Где я? Куда я попал… «Попал»– вот ключевое слово! Про попаданцев я слышал, даже читал… ничего хорошего об этом жанре сказать не могу, у меня ироничную улыбку вызывали авторы, переделывающие прошлое по меркам современного будущего. Самоуверенность попавших в ампираторов просто зашкаливает… Махнул рукой– у тебя в руке атомная бомба, махнул второй– спутниковая группировка и пеленгация в одном флаконе… Черт-те что! Это я не про попаданцев, матерь Божья! Это я про кровь! Так! Внимание! Боль! Больно же как! Голова просто раскалывается… Боль есть, значит, живой я… только вот кровь на руке… а рука не моя и кровь… не моя… голубая у меня нынче кровь, так я понимаю… Не по цвету. По цвету бордовая она как раз, хорошо, что не алая, из артерий не хлещет. А про голубую, так это потому что рука моя в дорогом мундире… точно, такая одежонка не у простолюдина… как минимум, генерала, и не какого-то там… Стоп! Будем считать, что это сон! Меня тогда торкнуло, когда академика сердце прихватило, его в реанимацию потащили, а я потерял сознание и подвис. А что дальше-то было?

Подергался. И понял, что шевелиться могу, вот только больно… А! Лежать, да еще хрен его знает, что тут происходит, непонятно… Надо попробовать осмотреться… даже если это сон– подыхать во сне не собираюсь! Не на того нарвались!