От сердца к сердцу - Кэтрин Стоун

Когда Джулии исполнилось десять лет, ее родители уехали в последний раз. «Пока, детка. Веди себя хорошо», – напутствовали они дочь на прощание. И все же ее детское воображение, как обычно, превратило это скупое на чувства расставание в трогательную сцену. Ее родители так и не вернулись из волшебной страны, куда отправились по делам. Их самолет загорелся в воздухе – его поцеловал огнедышащий дракон, – а потом пылающим факелом рухнул в свинцово-серое холодное море.

Джулия так и не узнала, что родители перевозили кокаин из Картахены и что трагедия произошла в результате взрыва бомбы, подложенной в самолет наркобароном, который не простил вторжения в свое царство. Не узнала девочка и о том, что на банковском счету ее родителей лежало шестьдесят тысяч долларов, заработанных на аферах с наркотиками.

Ее единственной родственницей была тетя Дорин – сестра отца. Дорин Филипс имела с братцем одну общую черту – разрушительную страсть к наркотикам. Обладала она и поразительной способностью выживать в самых невероятных переделках. Дорин не любила Джулию, девочка была ей ни к чему. Инстинкт подсказал ей не выходить замуж и не производить на свет детей. Так что тете Дорин не нужна была Джулия. Однако на счету у девочки оказалось шестьдесят тысяч долларов…

Небольшая компенсация, решила Дорин, за то, что ей невольно придется заботиться о девчонке. Впрочем, Дорин и не думала этого делать. Во всяком случае, она обращала на нее внимания не больше, чем покойные родители. Еще задолго до момента, когда тетка просадила все деньги на наркотики, она объявила, что они очень бедны и малышка должна сама зарабатывать себе на жизнь. Она может пока выполнять домашнюю работу у соседей, а когда вырастет – наймется на настоящую работу.

Два года после смерти родителей Джулия жила в постоянном страхе и не вспоминала о сказках. Когда ей исполнилось двенадцать и девочка стала постепенно превращаться в женщину, ей на глаза попались романы Джейн Остен, Луизы Мэй Элкот и сестер Бронте. Романтические истории поразили ее воображение, и она стала придумывать собственные рассказы о любви.

Сочиняя в детстве сказки, она всегда была в них главной героиней – волшебной и любимой всеми принцессой. Героинями ее любовных историй стали другие молодые женщины – женщины, заслуживающие, чтобы любили их, а не ее… Она не позволяла себе мечтать о том, что однажды какой-нибудь мужчина скажет ей: «Я люблю тебя».

«Я люблю тебя, Джули». Она считала, что Джеффри просто в порыве страсти произнес эти слова, а потом забудет о ней. Так же, как забывали все те, кто ненадолго проявлял к ней интерес. И Джулия, умница Джулия, получившая за свою недолгую жизнь немало горьких уроков, была уверена, что Джеффри она скоро наскучит. Наверное, ему понравилось ее тело, ее лишенная стыдливости страсть – словом, что-то в ней привлекло его. Но… ненадолго…

И в том, что он уехал, была ее вина, а не его. Потому что это она не заслуживала любви…

…Миновав последний темный переулок, Джулия подошла к дому своей тетки и стала подниматься по скрипучим ступеням. На лице ее играла легкая улыбка, а сердце жгли слова: «Я люблю тебя, Джеффри. И ты люби меня – так долго, как только сможешь».

Лос-Анджелес Май 1979 года

Джеффри уже понял, что любит Джулию, а потому всерьез размышлял об их общем будущем. Правда, кое-что его тревожило. До того как попросить Джулию остаться с ним на всю жизнь, он должен был сообщить ей о себе нечто существенное. Надо было сказать любимой, которая мечтала заботиться о том, кого полюбит, что он не сможет подарить ей детей. Они всю жизнь будут только вдвоем. Хватит ли ей лишь его и его любви? Или он потеряет ее?

Сердце Джеффри забилось быстрее, когда в первую майскую пятницу вечером он подходил к своей квартире, потому что там его должна была ждать Джулия. И именно в этот уик-энд он собирался сказать ей правду.

Джулия была в гостиной и в глубокой задумчивости смотрела на раскинувшийся под окном сад. Она даже не слышала, как он вошел.

– Привет, моя дорогая.

Услышав его голос, Джулия обернулась, и Джеффри, увидев ее лицо, нахмурился. Под любимыми глазами цвета лаванды темнели синяки, и она не сразу бросилась ему навстречу.

– Что случилось?

– Я приехала попрощаться.

– Попрощаться? – недоумевал Джеффри. – Но почему, Джулия?

– Потому что… – Она замялась. – Потому что ты кое-чего обо мне не знаешь.

– Так скажи мне, – спокойно прошептал Джеффри, хотя его сердце от волнения готово было вырваться из груди. «Открой мне свой секрет, любимая, а я открою тебе свой. И мы… мы скажем друг другу “Здравствуй навсегда!”, а не “До свидания”».

– Я не учусь на старшем курсе Беркли, Джеффри. И не живу в студенческом общежитии. Я живу дома… с теткой… Она – моя опекунша.

– Опекунша? – переспросил он.

– Да. Моих родителей убили, когда мне было десять лет. Маленький самолет, на котором они летели из Картахены, был взорван и упал в море.

– Господи, дорогая, какой ужас! Мне так жаль! Теперь я понимаю, отчего ты боишься моря.

– С тобой я его не боюсь, – быстро проговорила она.

Ее тронуло его сочувствие, ласковое выражение глаз. «Ох, Джеффри, пожалуйста, оставайся таким же спокойным и ласковым, когда я скажу тебе всю правду».

– Это радует. Со мной ты не должна ничего бояться.

Но она явно чего-то боялась. Похоже, того, что собиралась сказать ему. А Джеффри боялся того, что она захочет расстаться с ним.

– Итак, – мягко поторопил он ее, – тетя стала твоей опекуншей, потому что твои родители погибли.

– Да. – Джулия тихо вздохнула. – Джеффри, это было шесть лет назад.

– Что-о?! Ты хочешь сказать, что тебе только шестнадцать лет?

– Да. Я должна была раньше сказать тебе об этом. Мне очень жаль.

– Тебе жаль? – эхом отозвался Джеффри.

Его поразила правда и возмутила ее ложь. Она сказала, что учится на старшем курсе колледжа, из чего он заключил, что ей года двадцать два. Впрочем, он не раз спрашивал себя, не старше ли она – так разумны были ее высказывания, ее серьезность, зрелость ее страсти.

Шестнадцать лет! Да шестнадцатилетние девчонки никогда не нравились Джеффри. Даже когда ему самому было шестнадцать, пятнадцать и даже четырнадцать. Даже в подростковом возрасте их глупое хихиканье, претензии на некую изысканность, старание казаться взрослыми раздражали его.

Однако Джулия не посмеивалась бессмысленно, глаза ее не горели глупым ожиданием вечного праздника. Прекрасные лавандовые глаза Джулии были серьезными, задумчивыми и даже мудрыми – эти глаза уже познали печаль. Она не хихикала, но улыбалась такой улыбкой, что Джеффри пробирала дрожь желания. И ее смех был таким тихим… Когда же они занимались любовью, он не переставал удивляться той радости, которую излучало ее тело.