Джинса - Михаил Барановский

На какие-то секунды во дворе воцарилась гробовая тишина вследствие переживаемого гражданами шока. Что-то зазвенело в воздухе, как, случается, звенит в ухе. Еле-еле уловимый звук, как далекое стрекотание кузнечика, а может, сверчка. И тут посреди этой мертвой тишины из свободной руки Петровича выскользнуло что-то черное и блестящее, мелодично звякнув от соприкосновения с асфальтом. Люди, что были поблизости, поспешили на помощь потерпевшим.

Приблизившись к разметавшейся по центру двора троице, они заметили рядом с распахнутой ладонью Петровича выпавшую костяшку из домино — «пусто-пусто».

Совершив этот неожиданный ход, покойник поступил еще более непредсказуемо. Он исчез. То есть растворился или испарился. Будто какая-то невидимая огромная корова своим языком слизала Петровича с асфальта этой жизни, не оставив ничего: ни одежды, ни обуви, ни даже бинтика, которым ему заботливо подвязали отвисшую челюсть. Никакого следа. Пусто-пусто.

Многие люди, находящиеся во дворе, наблюдали это чудо.

— Он вознесся! Как Иисус! — вскричала Маргарита Ивановна, отбросив на землю свою палку.

Она встала на колени и принялась исступленно молиться.

Водитель катафалка, поняв, что везти на кладбище некого, зло прорычал мотором и уехал. Гроб подняли с земли и водрузили на прежнее место. Он стоял на двух табуретках, как лодка на стапелях перед долгим плаванием. Лишь подушка в изголовье, как посмертная маска, своей примятостью еще хранила очертания затылка усопшего. Но теперь, без Петровича, гроб смотрелся как-то странно и неуместно. Как будто покойник еще может вернуться и открыть счет очередной попытке быть похороненным. Никто не знал, что делать и что говорить.

— А гроб куда денете? — спросил забулдыга совсем некстати.

Кто-то также невпопад бросил:

— Гроб не может не пригодиться.

— Выходит, что и может, — возразили.

В тот же день гемангиома на щеке у Жоры посветлела и за неделю совсем исчезла. Но с тех пор Петрович иногда являлся ему по ночам — никогда не разговаривал и на вопросы не отвечал. Просто, бывало, проснется Жора от какого-то звона в ухе, а Петрович сидит у него на краю постели в лунном свете и блестит седой небритостью на щеках. А потом исчезает. Так же, как тогда, много лет назад — был и нету. Пусто-пусто.

Девушка никуда не пропала — так и сидела, не меняя позы. Жора немного успокоился.

— Может, чаю?

Та не ответила.

— Может, кофе? — Жора осторожно подошел к ней совсем близко. — С вами все в порядке? Вы себя хорошо чувствуете?

Слова тут же растворялись в тишине, разъедающей любой звук, будто кислота. Внезапно скрипнул паркет под ногами — Жора вздрогнул и оцепенел. Тишина была невыносимой и не предвещала ничего хорошего. Словно за ней, как в лесной чаще, прятались алчущие крови хищники, готовые при первой же возможности выскочить из укрытия и наброситься на трепещущую от страха жертву. Жора мобилизовал все свое мужество и дрожащей рукой дотронулся до девушки. Едва он коснулся ее плеча, как та стала заваливаться на пол. Жора в ужасе отскочил в сторону, и в ту же секунду девушка рухнула ему под ноги лицом вниз, распластав руки.

— О господи! Да что ж это такое?! О господи! — причитал Жора.

Она лежала перед ним неподвижно, как труп. Жора еще раз огляделся по сторонам, будто ища поддержки, но в очередной раз убедился, что в офисе — никого. Со вздохом присел на корточки и перевернул тело на спину. Ему открылось красивое, безмятежное и какое-то нездешнее лицо. Она была похожа на куклу. Жора даже подумал в какую-то секунду, что, если ее наклонить чуть назад, она откроет глаза и произнесет механическим голосом слово «мама». Он потряс ее за плечо — никакой реакции. Несколько раз сильно ударил ладонью по щекам — с тем же эффектом. Жора понял, что дело — дрянь, и принялся за массаж сердца и искусственное дыхание — рот в рот…

Девушка не подавала никаких признаков жизни. Отчаявшись и причитая, он бросился к телефону. Страшно волнуясь, набрал «03».

— «Скорая»! Приезжайте быстрее. Девушке плохо… Не знаю, сколько ей лет. Молодая совсем… Без сознания практически.

Кирилл Кириллович нашел жену дома всю в слезах. Лицо было распухшим и покрасневшим, как турецкий помидор посреди зимы, купленный в московском супермаркете.

— Милая, это была кукла. Я сам сначала подумал, что она живая, а потом присмотрелся — кукла! Кукла Долли.

Нелли давилась слезами и кружила по квартире, оставляя за собой соленый мокрый след. Кирилл Кириллович неотступно следовал за ней в уже изрядно влажных носках. Время от времени она резко останавливалась, разворачивалась помидорным лицом к мужу и говорила сквозь рыдания:

— Сначала Илона, потом Долли. Не слишком ли много «кукол» за один вечер? Ты считаешь меня полной дурой? Как же тебе не стыдно! А ведь я верила тебе!

Кирилл Кириллович понимал, что оправдаться на словах не получится, и решил предъявить факты. Он остановился посреди комнаты, взял паузу, а затем твердо и решительно сказал:

— Значит, так, сейчас мы вместе едем ко мне в офис. Я докажу тебе, что это кукла.

Жена размазала по лицу остатки косметики, растворенной в слезах, как акварель на бристольском картоне, и тоже остановилась:

— А вот я возьму и соглашусь. Просто, чтобы посмотреть, как ты будешь выкручиваться и унижаться.

— Вот и хорошо! — обрадовался Кирилл Кириллович.

Он тут же представил себе, как предъявит Нелли эту чертову куклу и сразу снимет все вопросы раз и навсегда. Да! Нелли, конечно, не сразу поверит, что это ненастоящая девушка, так что придется, вполне возможно, снова уронить ее для пущего эффекта, для большей наглядности стукнуть башкой об пол, оторвать ухо или вовсе открутить голову… Главное — доказать, что он ни в чем не виноват, что все ее подозрения — пшик!

— Одевайся, пойдем!

— Пойдем, — согласилась жена. — Только прежде я хочу задать тебе один вопрос.

— Слушаю тебя.

— Эта твоя кукла случайно не заводная?

— В смысле? — не понял Кирилл Кириллович.

— Она сама никуда уйти не может?

— Исключено! — категорично заявил Кирилл Кириллович. — Она не заводная. Она даже на ногах не может стоять. Она как мешок с дерьмом. Пошли!

Долли бездыханно лежала на кожаном диванчике. Жора нервно ходил взад-вперед, посматривая то на девушку, то на часы, которые, как назло, еле-еле шевелили своими стрелками, как упавшее на спину, издыхающее насекомое. И вот раздался долгожданный стук в дверь. Он бросился открывать.

— Наконец-то! — выпалил Жора, когда двое мужчин в синей форменной одежде, с синюшными лицами оказались перед ним на пороге.