Волонтер девяносто второго года - Александр Дюма

Коснувшись рапиры, рука моя дрогнула от удовольствия. Урок продолжался час. Через час я уже мог принять боевую стойку, знал пять парадов и четко выполнял дегаже.

— На сегодня хватит, — сказал Бертран, уставший раньше меня. — Черт меня подери, малыш, я тебя поздравляю: ты твердо стоишь на ногах и у тебя крепкая рука! Год таких уроков, как этот, и я разрешу тебе сразиться с Сен-Жоржем.

— Кто такой Сен-Жорж, господин Бертран? — спросил я.

— Неужели ты не знаешь?

— Я ничего не знаю, господин Бертран.

— Так знай: Сен-Жорж — самый отчаянный боец среди тех, что когда-либо жили под куполом небес, понял теперь? Я лично его знал, ведь он часто появлялся в полку королевы, навещая одного из своих друзей, тот тоже был мулат, как и Сен-Жорж. Смотреть, как они фехтуют, было наслаждение… Однажды жандармский офицер из Прованского полка, конечно не зная, кто такой Сен-Жорж, поссорился с ним из-за пустяка и Сен-Жорж смертельно его оскорбил. Офицер назначил место встречи во рву, под крепостными стенами города. Сен-Жорж пришел на поединок с половником и ни за что не хотел брать какое-либо оружие. Понятное дело, Сен-Жорж осыпал противника ударами ручкой половника, а тот не нанес ему ни единого туше; жандарм вспотел, вследствие чего подхватил плеврит и едва не умер.

— Какой вы счастливый, господин Бертран, вы были солдатом и видели так много!

— Не говори, поездить пришлось порядком.

Я надел куртку, снятую перед уроком, и не без смущения признался:

— Господин Бертран, вы знаете, я смогу заплатить вам лишь в конце месяца.

— О чем ты? Мне уплатили за полгода вперед.

— Кто? — изумился я.

— Жан Батист. Он сказал, что должен тебе.

— Добрый господин Жан Батист, он еще и на такое способен. Значит, господин Бертран, я могу прийти завтра?

— Завтра, послезавтра, в любой день. Мне нравятся ученики, что вгрызаются в науку, а у тебя, малыш, по-моему, зубы крепкие.

— В какое время?

— Когда захочешь, мне ведь делать нечего.

— От четырех до пяти дня вас устроит?

— Я считал, что ты намерен брать два урока: на эспадронах и на шпагах.

— Я боюсь утомить вас, господин Бертран.

— Но я же сказал тебе, что мне делать нечего.

— Тогда утром в десять, а днем в пять, согласны?

— Идет.

— Вот увидите, я оправдаю ваши надежды.

— Я, черт возьми, не сомневаюсь в этом.

Домой я вернулся, чувствуя себя на верху блаженства.

На следующий день я взял деньги и отправился в Клермон, чтобы выбрать дуб у лесоторговца. По пути я встретил г-на Матьё, межевавшего земельный участок.

— Ты ко мне, Рене? — крикнул он.

— Нет, господин Матьё, я иду к папаше Рийе.

— Ты знаешь, что я жду тебя только в воскресенье?

— Вы ждете меня в воскресенье?

— Конечно. Утром Друэ прислал мне с форейтором записку, где пишет, что ты хочешь учиться снимать планы, а я должен тебя учить, и за это ты будешь копировать мои чертежи.

— И вы согласны, господин Матьё?

— Почему нет?

— Когда вы пришлете чертежи?

— Завтра по дороге в Сент-Мену я передам их тебе.

— Не забудьте их, господин Матьё, ведь я поверю в то, что вы так добры ко мне, лишь тогда, когда сам увижу чертежи.

— Хорошо, хорошо, ты славный парень. Я хочу, чтобы через полгода, если будешь много работать, ты научился снимать планы не хуже королевского инженера.

— Да сбудутся ваши слова, господин Матьё! — радостно ответил я. Господин Матьё снова занялся своими мерными цепями и колышками, а я зашагал дальше.

За шестьдесят франков я купил весь необходимый мне материал; из ста франков, данных г-ном Жаном Батистом, у меня осталось сорок.

Возвращаясь через поле, я надеялся подстрелить пару куропаток и послать их аббату Фортену. Подстрелил я не только двух куропаток, но и зайца. И в тот же вечер отправил дичь почтенному аббату.

Наутро, когда я обстругивал стойки для шкафов г-на Жана Батиста, чья-то тень заслонила свет. Я поднял глаза: передо мной стоял аббат Фортен!

— О господин аббат, какая честь! — вскричал я. — Жаль, папаша Дешарм очень расстроится, что вы его не застали.

— Но ты же здесь, мой мальчик, а ты-то мне и нужен.

— Я?

— Да, я ведь пришел не к папаше Дешарму.

— К кому же?

— К тебе.

— Ко мне?!

— Конечно.

— Неужели я смогу чем-нибудь быть вам полезен?

— По крайней мере, ты сможешь доставить мне удовольствие.

— Какое же, господин аббат?

— Ты должен прийти ко мне и съесть вместе со мной твоего зайца и твоих куропаток.

— Как? Вы оказываете мне честь и приглашаете на обед, господин аббат?

— Ты же оказал мне честь, прислав дичь. Разумеется, если папаша Дешарм пожелает прийти с тобой, он будет желанным гостем. Мы обедаем в два часа, и не вздумай опаздывать: Маргарита тебе этого не простит.

— Но, господин аббат…

— В два часа, малыш, решено.

И аббат Фортен ушел, не желая больше ни о чем слышать. Приглашение было сделано так учтиво, что отказаться не было возможности; впрочем, я не сомневался, что и здесь не обошлось без г-на Друэ.

Папаша Дешарм ушел в обход, и нечего было рассчитывать, что до вечера он вернется. Поэтому мне предстояло одному нанести визит г-ну аббату Фортену, а главное — не заставить мадемуазель Маргариту ждать меня.

Я облачился в свой выходной костюм и без пяти минут два постучался в дом моего амфитриона. Он сам открыл дверь.

— Простите, господин аббат, — сказал я, смутившись тем, что доставил ему это неудобство.

— Пустяки, мой мальчик! — ответил он. — Я всего лишь бедный деревенский священник, а Маргарита не может быть сразу и у двери и у плиты. Кстати, о плите, у нее что-то там стряслось, правда, точно не знаю что.

— Неужели?

— Поэтому обедать мы будем только в три часа.

— Это небольшая беда, господин аббат.

— Ну-ка, скажи, чем мы займемся до этого?

— Чем вам будет угодно.

Он показал мне на стол, где уже были разложены листы бумаги и лежала раскрытая книга.

— Не провести ли нам небольшой урок латыни? Не ты ли всегда говорил, что латынь может быть полезна юноше, не скажу честолюбивому, но отважному, вроде тебя?