Билет в ад - Лоран Ботти

Да… тридцать четыре миллиона… новая жизнь, новая личность, новые возможности…

Можно позволить себе немного помечтать…

Давид сидел у себя в комнате на кровати. Полностью одетый. Готовый к отъезду. У его ног стояла небольшая спортивная сумка. Четверть часа назад он наспех затолкал туда джинсы, кроссовки, толстый свитер, пару футболок, а также PSP два диска с фильмами и один — с видеоигрой (их принес ему Тео Богран как раз сегодня утром, и теперь Давид испытывал слабые угрызения совести, поскольку не знал, когда сможет их вернуть своему единственному школьному приятелю; заодно он с сожалением думал о том, что теперь отметки Тео резко ухудшатся, и вряд ли кто-нибудь во всей школе сможет объяснить этот феномен). Рядом с ними втиснулся последний том «Гарри Поттера», в который были вложены две фотографии — единственные, где Давид был вместе с матерью, и оба смеялись. Когда тебе девять лет, вся твоя жизнь легко помещается в сумке «Адидас»… особенно если все самое важное хранится в твоей не совсем обычной памяти.

Он забыл положить в сумку носки и зубную щетку, а может быть, и еще что-то, но сейчас он не мог думать связно. Наоборот, он нарочно старался отвлечься на всякие незначительные мысли, потому что это помогало ему сохранять самообладание — например, он думал о грядущем падении успеваемости Тео Бограна или о том, брать или не брать с собой игрушечного Джи Ай Джо.

Он не знал, что недавно произошло внизу. И у него не было никакого — ни малейшего! — желания об этом узнать. Может быть, если бы он сосредоточился, «воспоминание» об этом пришло бы к нему. Но Давид отказался от такой возможности. Повседневная жизнь в доме Сержа была ужасна, но внезапный переход к чему-то неизвестному страшил его еще сильнее.

Было уже не слышно телевизора — кто-то его выключил или убавил звук. Стояла абсолютная тишина. Даже с улицы не доносилось ни малейшего шума. Весь квартал как будто вымер. Давид терпеливо ждал, когда распахнется дверь и мама скажет: Давид… нам нужно…

— …скорее уезжать! Быстрее, дорогой, собери свои вещи, и…

Он повернул голову к матери, которая только что распахнула дверь и торопливо вошла в комнату.

На несколько секунд она замерла, изумленно глядя на сумку, стоявшую у ног сына, как будто не до конца понимая, что это означает. Потом бросилась к нему и судорожно стиснула в объятиях, с трудом произнося сквозь рыдания:

— О!.. Господи боже мой, Давид, Давид… Мне так жаль… так жаль, радость моя… мне правда жаль, что так случилось… это я виновата… это я во всем виновата!..

И тут он понял: тело, которое он мельком видел в «воспоминании», укрытое пропитанной кровью простыней, — это тело… это труп…

Страх, который до этого момента тлел в его душе, вдруг разом взорвался, охватив все его существо.

Давид почувствовал, как из его горла вырываются неудержимые рыдания, вызванные ужасом от того, что мама в таком состоянии, и одновременно от того, что недавно произошло… Никогда раньше, даже в худшие моменты жизни с Сержем, он не видел на ее лице такого отчаяния.

— Это я виновата!.. — повторяла она, и Давид не знал, что ей ответить. Уж если кто в этом доме был виноват меньше всех, так это она, думал он, но не мог произнести ни слова — даже те немногие слова, что приходили ему в голову, намертво застревали в горле. Он понимал только одно: мама в таком состоянии не может ничего сделать, и ему нужно взять ситуацию в свои руки.

К тому же надо было спешить. Он не знал почему, знал только, что они должны уехать отсюда как можно скорее. Так он это видел.

Давид с трудом подавил рыдания и произнес:

— Надо ехать, мам.

Шарли еще сильнее стиснула его в объятиях, словно отпустить сына означало немедленно погибнуть.

— Не плачь… — пробормотал он. — Надо уезжать, правда.

Шарли в последний раз всхлипнула и провела по его волосам дрожащей рукой.

— Да, радость моя, ты прав… — с трудом произнесла она. — Я… я уже приготовила вещи, и…

Она поднялась и взяла сына за руку, но почти сразу же отпустила. Ее движения выглядели неуверенными и плохо скоординированными.

— Что у тебя в сумке? — вдруг спросила она, когда они уже спускались по лестнице.

Давид коротко перечислил все собранные вещи.

— А носки?..

Он удивленно моргнул. В этой ситуации вопрос казался до смешного неуместным.

— Нет…

Шарли вернулась в комнату сына, открыла шкаф, беспорядочно поворошила вещи и почти наугад взяла в охапку какие-то из них. Потом затолкала в сумку, которую Давид заранее открыл.

— У нас пока очень мало денег, — пробормотала Шарли, словно говоря сама с собой. — Поэтому надо взять побольше вещей… Если бы только я знала код этого чертова сейфа!..

Они спустились на первый этаж. Распахнутый чемодан Шарли стоял в прихожей. На кресле рядом с ним лежала груда курток, шарфов, перчаток — все это должно было защитить их от смертельного (как ей отчего-то представлялось) холода, который ждал за порогом… Но Давид не обратил на эти вещи никакого внимания — он неотрывно смотрел на кровавые следы, тянувшиеся со стороны кухни. Отпечатки… ног.

Мама наступила в кровь! В кровь Сержа!

Против его воли эта сцена отчетливо возникла в его сознании — но на сей раз это было не «воспоминание», не «видение», а просто результат разгоряченного воображения. Он с силой зажмурился и встряхнул головой, чтобы избавиться от нее. Он не хотел видеть, как мама… это сделала.

— Я знаю код, — тихо произнес он.

Шарли обернулась к нему:

— Что ты сказал?

— Код сейфа… я его знаю. Если только он не поменялся с тех пор, как я его видел…

— А… а когда ты его видел?

Давиду было тогда около пяти лет. Он прекрасно все запомнил. Сейф стоял в гараже, в самом углу, за верстаком. «Это из предосторожности, — объяснил Серж. — Самые ценные вещи надо прятать в самом грязном закутке дома…» Давид застал отчима в гараже почти случайно. В те времена он уже начал понимать, что «мамин муж» — очень плохой, очень злой человек. Серж внушал ему страх и одновременно словно завораживал: часто Давид тайком следил за ним, с притворно-рассеянным видом бродя по дому, — просто чтобы узнать, что тот собирается делать… точнее, не собирается ли причинить маме вреда.

В тот день Давид незаметно проскользнул в гараж. Поскольку в те времена у Сержа еще не было ни мощного джипа, ни белого мотоцикла, напоминавшего средство передвижения из какого-то фантастического фильма, ничто не загораживало сейф и кодовый замок, и Давид разглядел, какие цифры набирает отчим. Давид запомнил их, даже не задумываясь, что они означают.

— Да, я знаю код, — повторил он. — Я его запомнил, потому что там были те же цифры, что на номерной табличке старой машины… Поэтому я до сих пор его помню, — добавил он, словно извиняясь.