Рождённые волевыми - Кристина Александрова

Сегодня ночью мы идём мстить, и будь я проклята, если не сделаю всё, что будет от меня зависеть.

Я помню момент, когда я зашла к Кейну после того, как всё улеглось. Я постучала в дверь его нового дома – они заняли пустующий на краю деревни, практически возле самой стены – и мне открыл он сам. Мы долго стояли на пороге, я снаружи дома, он внутри, и просто смотрели друг на друга. Наверное, в такие минуты просто не нужно слов, да? Вы просто понимаете всё и так.

– Несс, – тихо сказал Кейн. – Прости. Прости за всё. Я…

А я не смогла выдавить ни слова. Я просто шагнула к нему, обняла, снова ощутила его запах – такой родной, такой приятный. И Кейн снова замолчал.

Такую любовь я понимала. Когда вы просто молчите и понимаете, о чём молчите, и нет никаких трудностей, вроде Тессы или Алека.

– Спасибо, что ты осталась со мной, – тихо сказал Кейн. – Я думал, ты не вернёшься после… после всего.

– Ну и дурак, – отозвалась я. – Ты же знаешь, что я… я тебя… ну…

– Я знаю, – сказал он. – Я тебя тоже.

Это был самый лучший момент для того, чтобы сказать это наконец, но я снова не смогла. Слова снова застряли в горле, и никакая воля не могла бы достать их оттуда.

Мы стояли так долго, не решаясь ни зайти в дом, ни выйти прогуляться, до тех пор, пока мама Кейна не вышла в коридор и не попросила закрыть дверь, потому что по жилой части дома гулял сквозняк. Тогда мы вышли во двор и, кажется, очнулись от этого… этой… этого момента. Какое слово тут было бы правильным?

– Несс, я пойду сегодня в рейд, – сказал Кейн, едва мы отошли от дома на пару шагов. – Я знаю, ты против войны и всё такое, но я не могу оставаться в стороне. И мне было бы спокойнее, если бы ты прикрывала мне спину. Особенно сейчас, когда Тесса тоже выступит… она пришла в себя.

– Я… да, конечно, – поспешно согласилась я.

Волевик не смог это проигнорировать, я ощутила его немой вопрос. И мысленно сказала ему, что мы всё равно будем играть по своим правилам, что бы ни случилось.

Я хорошо запомнила этот момент, потому что он был тихим и мирным. Потому что мы с Кейном снова были вместе, и всё было в порядке… ну, насколько оно может быть в порядке. Потому что потом случилось кое-что, что перевернуло весь мой мир с ног на голову.

Забор, окружающий нашу деревню, не такой уж высокий. Если постараться, я смогу перелезть, что я и сделала. Мне нужно было немного прогуляться, прийти в себя – едва Кейн вернулся домой, меня затрясло. Потому что одно дело – говорить ему, что я обязательно последую за ним и прикрою ему спину, и совсем другое – потом, много позже, понять, что именно ты пообещала.

Я шла в сторону озера, в котором, по легенде, скрылся тот самый Нессиар. В те минуты мне хотелось верить, что эта история была правдой, хотя бы отчасти, и кто-то всё же смог оставаться собой и уйти от этой войны, как того хотелось мне. И в нескольких метрах от берега, когда я уже собиралась сесть на песок и побросать камни в воду, меня окликнули. Это был женский голос, и он показался мне до боли знакомым, хотя я никак не могла вспомнить, чей он.

– Эй! Ты из Ткагарады? – спросила девушка.

В ту секунду мне стало дурно. За несколько мгновений в голове промелькнула сотня мыслей о том, что я дура, что нельзя было удаляться от деревни, что здесь могут быть разведчики маргандалорцев… Всё, что угодно. Кроме того, что оказалось на самом деле. Одно меня если не пугало, то удивляло – волевик даже не пошевелился в кармане, как будто знал, что всё будет в порядке.

И так оно и было.

– Ванесса? – прозвучал сдавленный голос. – Тикки?

Я видела, как в книгах пишут, что бывают мгновения, когда кажется, что сердце остановилось. Это было одно из таких – я узнала голос.

Когда мне было десять, а Эстер – тринадцать, она придумала для нас с Кейном клички. Она сказала, что мы – как близнецы из одной сказки, девочка в красном платье, Тикки и её брат в чёрном костюмчике, Плагг. Эти двое как-то заблудились в лесу и нашли путь домой по хлебным крошкам, я не помню подробностей. Зато помню, что даже родители не знали этих кличек, а те, кто знали, и вовсе забыли – Тэй, Кир, Даен и Кай зовут меня полным именем, а Тесса и вовсе называет по фамилии.

Это могла быть только она.

– Эстер, – выдохнула я.

Мне хотелось зажмуриться и больше никогда не открывать глаза. В моём мире, переполненном невнятными легендами и отсутствием любви, мёртвые не воскресали.

– Тикки, – в тон мне отозвалась Эстер. Я слышала, как зашуршала трава, как сломалась ветка под её ногами. Несколько мгновений спустя она сжала меня в объятьях, а я всё так же стояла, растерянная, не зная, что сказать. – Ванесса… даже не верится…

Она нисколько не изменилась, разве что стала чуточку выше ростом. Всё так же заплетала свои чёрные волосы в два хвостика по бокам, всё так же носила штук пать-шесть браслетов на правой руке. Даже её униформа волевого осталась при ней – как будто она не воскресала из мёртвых, а вернулась из рейда полчаса назад.

Я не могла пошевелиться. Эстер отстранилась, посмотрела мне в глаза. Её руки были тёплыми, она дышала, а значит, совершенно не походила на привидение. А значит…

– Мне сказали, что ты умерла, – еле слышно сказала я. – Что ты прошла через совет, и…

Она помрачнела. Рука, лежавшая на её плече, сжалась крепче.

– Нисколько не удивлена, – сказала Эстер. – Видишь ли, Алеку не нравятся те, кто считает, что война должна закончиться. Таких, как я, он объявляет вне закона и изгоняет из деревни, не дожидаясь решения совета. Они думают, что меня это убило, но, как видишь…

Я не верила своим ушам. Странно ещё, что вообще на ногах устояла. Помню, как мне было тошно и как хотелось сбежать оттуда, лишь бы не оставаться наедине со всем этим. Не слышать правду.

– Где ты всё это время была? – вырвалось у меня. – Почему мы не виделись?

– Потому что я была по эту сторону стены, а вы – по ту, – она поморщилась. – Скажешь, не так?

Я смутилась. Если так подумать, я выбираюсь за стену Ткагарады раз, наверное, пятый, если не считать рейды. Родители, Алек, да любые жители деревни говорят, что здесь опасно, что здесь постоянно шастают разведчики Маргандалора. Кстати, об этом…

– За эти два года тебя ни разу не встретили маргандалорцы? – спросила я. – Не верю.

Эстер нахмурилась, я машинально сделала шаг назад. Нас объединяло общее детство, но эти два года перечеркнули всё, что было, и огромным шрамом проложило между нам пропасть. Я жила в деревне, она – в полном одиночестве. Я была в сравнительной безопасности, она… а что тут объяснять. Я уже была в боевой стойке, теперь уже не расслаблялась и Эстер. В конечном итоге, мы на войне.