Теплица - Брайан У. Олдисс

Хобот-птица дергалась, борясь за свободу. Новые и новые рывки увеличивали сделанную Треном дыру на ее языке, но птица продолжала тянуть, пока не оторвала его совсем. Наконец высвободившись, она взмыла в воздух.

В смертельном ужасе цепляясь за выросты и щупальца, Грен вскарабкался на широкую спину птицы, к которой приникли еще семеро перепуганных людей. Он присоединился к остальным, не проронив ни слова.

Хобот-птица мчалась ввысь, прямо к слепящему небу. Там пылало Солнце, медленно готовившее наступление того дня, когда оно обратится наконец в сверхновую звезду и выжжет дотла и себя, и все свои планеты. А внизу, под брюхом хобот-птицы, вращавшейся подобно семени сикомора, которое она так напоминала, качалась бескрайняя зелень, поднимавшаяся в своей неудержимости, подобно кипящему молоку, навстречу породившему ее пламени.

Той что-то кричала племени.

— Режьте птицу! — взывала она, встав на колени и размахивая мечом. — Бейте ее ножами! Режьте на куски! Убейте ее — или мы никогда уже не вернемся в джунгли.

Той была прекрасна в лучах солнца, покрывших бронзой ее зеленую кожу. Ради нее Грен вновь и вновь вонзал свой нож в птицу. Вегги и Мэй трудились сообща, вырезая большую дыру в твердой шкуре хобот-птицы, отбрасывая прочь ошметки. Подхватываемые хищниками, куски зеленой плоти даже не успевали долететь до колышущегося внизу леса.

Еще довольно долго хобот-птица продолжала полет, не подозревая о происходящем. Люди устали прежде, чем она успела хоть что-то почувствовать. Но даже частичная чувствительность имеет пределы стойкости; истекая зеленоватой жидкостью, хлеставшей из множества ран, хобот-птица наконец дрогнула, и ее крылья утратили плавность взмахов. Все еще достаточно ровно удерживаясь в воздухе, она начала снижение.

— Той! Той! Живые тени, ты только посмотри, куда мы летим! — вскричала Дрифф. Она указывала прямо перед собой, на сияющую рябь, к которой они стремительно приближались.

Никто из этих юных людей в жизни своей еще не видел моря; лишь интуиция и глубоко сидящее знание о родной планете подсказали им, что птица несет их к каким-то новым суровым опасностям.

Полоска берега двинулась им навстречу, словно приветствуя, — здесь шла никогда не прекращавшаяся схватка, одно из самых жестоких сражений за выживание: здесь порождения суши встречались с созданиями, явившимися из глубин океана.

Цепляясь за выросты на коже хобот-птицы, Грен пробился вперед, туда, где лежали Той и Пойли. Он понимал, что на нем немалая часть вины за их теперешние беды, и хоть в чем-то надеялся оказаться полезным.

— Мы можем позвать дамблеров и спастись, улетев на них, — предложил он. — Они отнесут нас прямо домой.

— Хорошая мысль, Грен, — воодушевленно подхватила Пойли, но брошенный на них обоих взгляд Той ничего не выражал.

— Так попробуй, позови дамблера, Грен, — сказала она.

Он послушно скривил лицо, чтобы свистнуть. Но потоком воздуха звук отнесло в сторону. В любом случае, они летели слишком высоко для семян свистополоха. Пристыженный, Грен умолк и отвернулся от остальных, чтобы повнимательнее разглядеть, куда же они летят.

— Если бы эта идея была нам хоть чем-то полезна, она явилась бы мне, — сказала Той, обращаясь к Пойли. «Вот дура», — подумал Грен, не удостоив ее взглядом.

Хобот-птица уже не так быстро теряла высоту; она достигла теплого восходящего потока воздуха и теперь парила в нем. Ее слабые, запоздалые попытки развернуться к проносящейся внизу полоске берега привели лишь к тому, что полет продолжался параллельно, и у людей появилось сомнительное преимущество увидеть то, что их там ожидало.

На морском берегу шла сложно организованная бойня, продолжавшаяся бесчисленные тысячелетия, безо всяких полководцев. Или, может быть, одна из воюющих сторон все же имела своего генерала, ибо всю сушу без остатка покрывало то единственное непобедимое дерево, что выросло, и раскинулось, и расползлось, и поглотило собою все, от одного побережья до другого. Соседи его голодали, враги были побеждены. Дерево захватило целый континент, вплоть до линии, раз и навсегда отделившей дневную сторону Земли от противоположной, где царила вечная ночь. Дерево почти победило само время, ибо бесчисленные стволы наделили его жизнью, окончание которой нельзя было даже предвидеть; впрочем, победить море оно было бессильно. У побережья Великое Дерево остановилось, отшатнувшись.

На этой узкой полоске, меж камнями, в песке и в болотцах вдоль береговой линии отдельные виды побежденных смоковницей деревьев держали последнюю оборону. Морское побережье стало им негостеприимным прибежищем. Искореженные, смирившиеся со своим поражением, они здесь росли как могли. Это место называлось Нейтральной Полосой, поскольку с обоих флангов их осаждали враги.

Со стороны континента им противостояла молчаливая мощь гигантского дерева-победителя. На всем протяжении берега вдоль его рубежей побежденным деревьям приходилось сдерживать набеги ядовитых водорослей и прочих неприятелей, чей натиск никогда не ослабевал.

И надо всем этим сияло солнце — равнодушный сеятель раздора.

Раненая хобот-птица падала уже быстрее, и люди вскоре смогли услышать хлюпанье шевелившихся внизу морских растений. Наездники птицы сбились в тесную кучку, без надежды на чью-то помощь, покорно ожидая своей участи.

Птица падала почти отвесно, покачиваясь из стороны в сторону. Она летела над побережьем, которое было отмечено бахромой растительности, взросшей в спокойных, не знающих приливов и отливов водах. С трудом шевеля крыльями, птица отклонилась от линии берега, направившись к узкому каменистому мысу, выступавшему далеко в море.

— Смотрите! Там внизу замок! — вскричала Той.

Замок стоял на краю мыса; серого цвета, высокий и тонкий, он, казалось, ходил ходуном, но причиной тому были судорожные усилия стремившейся к нему хобот-птицы. Она опускалась все быстрее, намереваясь обрушиться на мыс. Видимо, погибающее растение углядело небольшой пустырь у подножия замка и направлялось туда, посчитав его единственным безопасным клочком суши.

Но хлопающие крылья, подобно старым парусам в бурю, уже не подчинялись ничьим приказам. Громада тела хобот-птицы накренилась, Нейтральная Полоса и море подались ей навстречу, а замок вместе с мысом буквально бросились к ней.

— Держитесь крепче! — завопил Вегги.

В следующий миг птица врезалась в шпиль замка, и резкий удар швырнул людей вперед. Одно из ее крыльев треснуло пополам, а сама птица пристала к уходящему ввысь контрфорсу шпиля.

Той первая сообразила, что должно сейчас произойти: хобот-птица неизбежно рухнет, увлекая за собою людей. Проворно, словно кошка, Предводительница прыгнула в сторону, в нишу, образовавшуюся между несимметричными верхушками двух опор-контрфорсов и корпусом самого замка. Затем она крикнула, призывая остальных присоединиться к ней.

Один за другим они прыгали на найденную Той узкую платформу, она же каждого ловила и удерживала от падения. Последней была Мэй. Сжав в кулаке деревянную фигурку собственной души, она прыгнула и оказалась в безопасности.