Банда 1 - Виктор Пронин

– Твои соображения? Что намерен делать?

– Пойду перекушу. С утра ничего не ел…

– Я спрашиваю, что ты намерен делать по этому происшествию, – холодно сказал Анцыферов, давая понять, что шутить не время и обедать тоже рановато.

Пафнутьев помолчал в полнейшей растерянности, пошевелил в воздухе пальцами, посмотрел на Анцыферова беспомощно и обреченно.

– Что делать… Медэкспертиза должна заключение прислать… Почитаем, ознакомимся… Снимки со следов протектора надо изучить, вдруг мелькнет счастливая находка… А? – он вопросительно посмотрел на прокурора. – А потом – личность убитого, круг друзей, знакомых, возможная причина убийства… Может, счеты свели с мужиком, может, он где-то повел себя опрометчиво… Ведь так бывает в жизни, правильно, Леонард?

Анцыферов посмотрел на Пафнутьева – ему показалось, что тот попросту потешается над ним. Но нет, Пафнутьев был серьезен, на прокурора смотрел с надеждой, ожидая, видимо, одобрения.

– И все? – нетерпеливо спросил Анцыферов. – И это все, что ты можешь предложить? Маловато, Паша.

– Ну, так уж и мало! Скупишься, Леонард. Я вот еще о чем подумал, мне вот еще что показалось…

– Ну? Слушаю тебя!

– Чтобы попасть в движущуюся цель с мотоцикла, который, в свою очередь, сам движется… Тут ведь сноровка нужна! Вот так, с бухты-барахты… Нет, Леонард, это подготовленные люди. И два заряда всадить в грудь…

– Откуда ты знаешь, что именно в грудь, что два заряда? – с подозрением спросил Анцыферов.

– Так ведь ты сам мне и сказал!

– Ну… Я сказал предположительно, – смешался прокурор. – Просто допустил такую возможность…

– Да? Ну, ладно… А то мне показалось, что ты уже все разузнал, чтобы облегчить расследование… – Пафнутьев разочарованно развел руками. – Но не волнуйся, Леонард! Прошло всего два часа после преступления. И уже есть первые впечатления.

– Да и впечатлений у тебя маловато. Не знаю даже как быть… Ты, Паша, должен знать, что это дело для тебя – счастливый шанс… И ты должен его использовать. Я всегда верил в тебя, всегда знал, что ты способен…

– Леонард! – перебил Пафнутьев. – Ты не волнуйся. Все образуется. Или уже дергать начали?

– Начали, Паша.

– Откуда?

– Не будем об этом. Выстрелы много шуму в городе наделали. Знаешь, какие слухи? Перестрелка, мафия, трупы, невинные жертвы среди прохожих…

– Скажи, что подключил лучшие силы.

– Да уж лучшие, – хмыкнул Анцыферов. – Лучше не бывает…

– А чего ты так? – обиделся Пафнутьев. – Сомневаешься – отдай дело Дубовику.

– Поздно отдавать. Я уже оповестил, что ты занимаешься. Ладно. Встретимся вечером. Не уходи, пока со мной не встретишься, понял? Да, с оперативниками все в порядке?

– Отличные ребята, – серьезно сказал Пафнутьев. – С ними можно горы своротить.

– Давай, Паша. Не подведи, – и Анцыферов снова потянулся к телефону.

* * *

Вернувшись в свой кабинет, Пафнутьев увидел, что Дубовик продолжает допрос. Женщина уже не рыдала, да и никто не сможет слишком долго так рыдать, теперь в ее облике чувствовалась усталая безутешность. Но Дубовик выглядел еще более участливым.

– Да, – обратился он к Пафнутьеву и голос его тут же сделался самым обыкновенным, как у актера, который, отыграв на сцене что-то очень трогательное, прошел за кулисы и попросил воды. – Тебе звонили из милиции, от дежурного. Что-то связано с сегодняшним убийством. Спросили, кто им занимается… Я скрывать не стал, назвал тебя… Что бы это значило, а, Паша?

– Разберемся, – Пафнутьев быстро набрал номер дежурного. – Здравствуйте. Пафнутьев из прокуратуры. Выполняю ваше указание – звоню.

– Привет… Тут вот какое дело, – голос у дежурного звучал замедленно, будто он в это время что-то искал на столе. – Тут вот какое дело… Пришла ориентировка по поводу утреннего убийства. Некого Пахомова, якобы, застрелили… Я заступил на дежурство утром, два часа назад… И вижу в журнале запись…

– О чем запись? – нетерпеливо спросил Пафнутьев.

– Вот, слушай… Приходил какой-то Пахомов, тот самый или нет тебе судить… Приходил и оставил письмо на имя начальника. Указано и содержание письма – гражданин Пахомов опасается за свою жизнь, о чем заблаговременно ставит милицию в известность. Подпись, дата, время и все такое прочее. Это тебе интересно?

– Где письмо?

– Передано начальству. Как и положено.

– Сейчас оно у секретаря?

– Вряд ли, уже у Колова. Она все ему передает.

– Кто дежурил?

– Этот… как его… Вахромеев. Сегодня отдыхает. Дрыхнет, надо понимать.

– У него есть телефон?

– Нету. Где-то на частной квартире со своей бабой живет. Хотя нет, подожди… Вот подсказывают – поженились они месяца три назад. Так что он, скорее всего, с женой… Но долго женились, все квартиру искали, по уголкам мыкались, чуть ли не в парке на скамейке тешились… Вот ребята подсказывают – даже в нашей камере изредка ночевали. Когда она свободна была, конечно. Но иногда и нарочно выпускали нарушителей… Если они были не очень опасны. Голь на выдумки хитра, а? Вот ребята подсказывают – в рафике летом ночевали… Не представляю, как там можно устроиться… Ребята вот смеются, не самый худший вариант, а, Паша, как считаешь? Тут у нас один старшина такое устроил, такое устроил, что ум меркнет. Представляешь…

Пафнутьев положил трубку и рванулся к двери.

– Я в милицию, – успел он бросить Дубовику. В дежурке все еще стоял хохот – неожиданно возникшая тема получила продолжение и свободные от выездов милиционеры наперебой припоминали, как кому приходилось преодолевать жилищные сложности.

– А Жорка Шестаков до чего хитрый оказался, до чего сообразительный! Как только дежурство сдал, подружку под мышку и на вокзал. А там у него с бригадирами поездов дружба – раньше в железнодорожной милиции работал. Садятся в мягкий вагон, в двухместное купе и всю ночь едут. Просыпаются в Ленинграде, Днепропетровске, Казани, Симферополе, знакомятся с местными достопримечательностями, мороженое кушают, винцом балуются. А вечером на вокзал. И снова в отдельное купе, и снова ночь вдвоем. А мы все удивлялись – что такое, почему после смены не можем Шестакова найти для сверхурочного дежурства! А попробуй найди его, если он за тысячу километров на Черном море балдеет! Отдохнувший возвращается, посвежевший, весь довольненький! Не Жорка, а самовар тульский!

Дослушав историю про сообразительного Жорку, Пафнутьев постучал в стекло, напоминая о себе.

– А, Паша! Сейчас покажу… Вот, смотри, какая интересная запись, – дежурный протянул журнал. – Все, как я тебе сказал.

Прочитав немногословную запись, Пафнутьев вернул журнал разочарованным – никаких дополнительных сведений обнаружить не удалось. Действительно, здесь, в дежурном отделении милиции, был человек по имени Николай Пахомов, который оставил письмо. В письме он вроде бы сообщал об опасности, которую чувствует в последнее время. Откуда опасность, кто преследует – ни слова.