Валентинка - Дмитрий Суслин

– Смотри!

Через десять секунд серое пятно превратилось в веселого озорного кота с хитрой мордой.

– Теперь видишь?

– Здорово! – восхитился Лешка. – Действительно кот. На Катиного Бастика похож. Точно, вылитый Бастик! Классные ты ему глаза нарисовал. Только раскрасить надо, чтобы красивее было.

– Давай раскрасим, – согласился я.

И мы раскрасили нашего кота. Получилось очень здорово. Лешка и плакать забыл, так он котом залюбовался.

– А как мы его назовем? – спросил он.

– Как хочешь, так и назови, это же твой кот. Ты его наковырял.

– Раз он на Бастика похож, то пусть Бастиком и будет.

Так на нашей стенке появился новый жилец. Кот Бастик.

Утром Лешка опять в школу не пошел. Бабушка его не пустила, сказала, что у него горло красное. Лешка остался дома, но не такой несчастный, как прежде, потому что рядом с ним на стене красовался Бастик.

Вечером Лешка снова начал морщить нос и хныкать, что он хочет к маме. Я решил это прекратить. Ткнул в новое пятно, которое Лешка проковырял днем.

– Смотри, – весело сказал я, – а это ведь вылитый слон.

– Не похож, – скривил губы Лешка, а сам мне фломастер протягивает.

Нарисовал я слона. Такой слон замечательный получился, мне самому понравился.

– Как из мультика, – заулыбался Лешка и стал слона раскрашивать.

А третье пятнышко у меня превратилось в жар-птицу из сказки про Конька-Горбунка.

– Супер! – воскликнул Лешка.

На следующий день, когда я пришел из школы, меня ждали еще два свежих пятна. Одно я превратил в бегемота, а другое сам Лешка сделал крокодилом. Крокодил у него, правда, вышел кривоватый, но ничего. Я поправил. Не зря же три года в художественную школу хожу. Каждому зверю мы дали имя, и про каждого сочинили не одну историю. И за этим занятием время как-то быстро пробежало. А потом вернулась мама и ничуточки нас не ругала за то, что мы обои испортили. Так и получилось, что на нашей стене у кровати появился самый настоящий зоопарк.

В наш город приехал цирк. Это удивительное событие. И хотя цирк каждый год приезжает, все равно здорово. Город, словно по волшебству, преобразился оттого, что кругом запестрели большие разноцветные плакаты с клоунами, лошадьми и акробатами. Лето тоже стало сразу теплее и веселее. И небо стало таким голубым, что на него больно было смотреть. Мы с Лешкой обожаем цирк и даже мечтаем стать клоунами, когда вырастем, или акробатами. На худой конец, дрессировщиками. Я в цирке был раз десять, наверное, а может быть, и того больше. Лешка был в цирке на два раза меньше меня. Потому что он младше. И он мне страшно завидует и мечтает меня обогнать. Но я этого не допущу.

Как только мы узнали, что приехал цирк, все разговоры были только об этом: мы с ребятами сидели на лавочке перед подъездом и вспоминали, кто сколько раз ходил в цирк, когда, и где, и что там видели. Мы с Лехой оказались победителями, потому что выяснилось, что больше нас в цирке никто не был.

И только Катя во время нашего разговора о цирке почему-то молчала и вообще была какая-то грустная и безучастно смотрела в сторону.

– А ты, Катя, сколько раз в цирке была? – спросил Лешка.

И тут вдруг Катя повела себя странно. Глаза у нее сделались злыми, колючими, она прищурилась, прямо как наша мама, когда ругать нас собирается.

– А тебе какое дело, сколько раз я в цирке была? – ни с того ни с сего набросилась она на Лешку.

– Ты чего? – опешил Лешка. – Чего взъерепенилась?

– Ничего! – яростно ответила Катя. – Расхвастались тут! Десять раз они в цирке были! Клоунами хотят быть! Подумаешь! Акробаты глупые!

Она пшикнула, прямо как чайник, сложила руки на груди и отвернулась.

– Кать, ты чего так разозлилась? – опять уже осторожно подступился к ней Лешка и легонько тронул ее за локоть.

– Ладно тебе, – вмешался тут я. – Чего к человеку пристал? Может быть, она цирк не любит.

– Цирк не любит? – Лешка выглядел потрясенным. – Разве такое бывает?

– Ну не знаю, – пожал я плечами, – или, может быть, она в цирке ни разу не была.

– В цирке не была? – еще больше изумился Лешка. – Ты что, смеешься?

Тут Катя повернулась к нам, и мы увидели, что у нее по щекам текут слезы.

– А вот и не была! – выкрикнула она. – Никогда не была! Довольны теперь?

Мы так и ахнули. Неужели такое возможно, чтобы Катя, та самая Катя, у которой столько игрушек, даже говорящий младенец, сосущий бутылочку с молоком, есть, и которая уже два раза с родителями за границу ездила, ни разу не была в цирке?

Какое-то время мы все подавленно молчали. Наконец я сказал:

– Наверное, тебя в городе не было, когда к нам цирк приезжал. Ты ведь все время в разъездах. То на море, то еще где. Вот и не попала в цирк. Ведь так?

Катя посмотрела на меня с благодарностью и улыбнулась:

– Да нет, просто так вышло. Мама уже который раз обещает меня в цирк сводить, да все не получается никак. То одно мешает, то другое. И папа тоже всегда занят. Вот я в свои десять лет в цирке ни разу и не была. Перед людьми стыдно.

Девочка встала со скамейки и пошла к своему подъезду, горестно опустив плечи. А Лешка смотрел ей вслед такими грустными глазами, как будто это он ни разу не был в цирке. Когда за Катей захлопнулась подъездная дверь, он вскочил со скамейки и стал ходить взад и вперед, как тигр в клетке.

– Эту несправедливость надо исправить! – наконец твердым голосом сказал он.

– Что исправить? – не понял я.

– Это безобразие. Взрослая девочка, а в цирке ни разу не была. Нет, надо что-то делать.

Он еще несколько раз быстро прошелся вдоль скамейки. У меня даже в глазах зарябило.

– Да не мельтеши ты! – сказал я. – Что ты предлагаешь?

– Что я предлагаю? – Лешка остановился, и глаза у него заблестели. – Я должен сводить Катю в цирк!

– Ты хочешь сводить Катю в цирк? – удивился я.

– Да.

– Ничего у тебя не получится.

– Это почему же?

– Ее с тобой не пустят.

– Спорим, пустят!

– И спорить нечего. Не пустят и все. Ты же знаешь ее маму. Она до сих пор Катю в школу водит.

– Да, это проблема.

Лешка сел рядом со мной и задумался.

– Со мной одним не пустят, а если с тобой, то пустят, – вдруг сказал он, внимательно посмотрев на меня. – Со стороны ее родичей будет просто свинством, если мы придем с билетами и пригласим Катю в цирк, а они ее не пустят. Разве не так?