Сатья Саи Баба. Факир. Волшебник. Мудрец. - Автор Неизвестен -- Религия

Не очень доверяя незнакомцу, но все-таки страстно желая найти лошадь, Патила спустился к реке и через пару миль, в зарослях, обнаружил свою кобылу мирно пасущейся. Удивленный сбывшимся предсказанием, он вернулся к факиру под манговое дерево.

— Ну вот видишь, — сказал тот, увидев Патилу, — тебе не стоило так переживать… Садись, я угощу тебя табаком…

В руках факир крутил чилим, глиняную трубку. Патила заметил, что у него нет ни огня, чтобы поджечь трубку, ни воды, чтобы смочить ткань, которой оборачивают чилим. Однако после исполнившегося предсказания Патила считал, что этот человек, возможно, святой, поэтому беспрекословно сел и стал наблюдать. Факир же достал щипцы, с силой воткнул их в землю и извлек обратно уже с тлеющим угольком. Затем он ударил по земле короткой палкой, сатхой, и прямо из травы начала сочиться вода.

Затем он разжег чилим, смочил в воде ткань, обернул его и предложил Патиле. Тот с благоговением взял трубку, закурил и произнес:

— О, незнакомец, позвольте мне пригласить вас к себе в гости…

Факир кивнул:

— Хорошо. Я принимаю твое приглашение.

Когда же Патила встал и ожидал от факира того же, тот махнул рукой:

— Следуй своей дорогой. Мне необходимо остаться здесь еще на некоторое время. Я приду к тебе завтра.

— Как придете, вы же не знаете, где я живу?..

— Не беспокойся. Это заслуживает еще меньше беспокойства, чем твоя пропавшая, как ты считал, лошадь…

Патила отправился в путь и, вернувшись в деревню, рассказал односельчанам об увиденном им чуде. Некоторые подняли его на смех, но когда на следующий день факир сам, никого не спрашивая, пришел к дому Патилы, жители села были весьма удивлены и даже немного испуганы.

— Что это за человек, — шептались они, — который совершает такие вещи?

Впрочем, в Дхупе Саи Баба прожил недолго. Племянник Патилы, сын брата жены, должен был взять в жены девушку из Ширди. Патила с родственниками отправился на свадьбу, и Саи Баба — вместе с ними. Вскоре все вернулись в Дхуп, но Саи Баба решил остаться в Ширди.

Многие говорили, что в Дхупе его тяготила жизнь среди людей. В Ширди он поселился в заброшенной мечети и ни с кем не разговаривал. Если его о чем-то спрашивали, он отвечал односложно, стараясь побыстрее закончить разговор.

В мечети он только ночевал. Днем чаще всего его видели или под деревом ним, или под деревом бабул, около ручья.

Все имущество Бабы составляли чилим, табак, оловянный горшок тамрел и одежда, которая была на нем. На голове у Бабы был перекрученный кусок белой ткани, который спускался от левого уха к спине. Никакой обуви он не носил, ходил босым. Сидел обычно на куске мешковины, лицом к югу, у священного огня дхуни, положив левую руку на деревянную ограду. По индийской традиции горящий огонь символизировал принесение в жертву эгоизма, желаний и греховных помыслов. Баба постоянно повторял «Аллах Малик», что означает «все принадлежит Господу».

Никто не мог понять: индус он или мусульманин. Баба знал все йогические практики, праздновал со всей деревней индуистский Рамнавами и был хорошо знаком с его церемониями. В то же время он допускал «сандаловую» процессию мусульман и с удовольствием позволял им в праздничные дни читать в уже ставшей его мечети намаз.

Как-то в праздник Мухарам некоторые мусульмане из Ширди предложили Бабе соорудить в мечети табут — символ гроба Хуссейна и Хасана.

Баба одобрил эту идею, но через пять дней сам вынес табут из мечети. Уши у Бабы были проколоты, что свидетельствовало об индуистской традиции, но те, кто видел, как он моется, говорили, что он обрезан по мусульманской традиции.

Многие уважаемые браминов и агнихотри простирались у стоп Бабы, а сам он, нарушая кастовые запреты, ел мясо и рыбу вместе с факирами и не обращал внимания, если зашедшая в мечеть собака пыталась съесть его пищу, «оскверняя» ее.

Если при нем кто-то спорил о религиях, Баба сразу недовольно обрывал его:

— Для истинного верующего человека нет различий, как почитать Бога, который един!

Время от времени Баба отправлялся в Рахату, соседнюю деревню, и возвращался оттуда с саженцами жасмина и других цветущих растений.

Вскоре в Ширди раскинулся целый сад. Баба каждый день поливал свои посадки, беря у Вамана Татии два необожженных глиняных кувшина. Наполняя их в колодце, он на плечах относил их в сад, пока все растения не были политы. Вечером, закончив поливку, ставил кувшины под деревом, и они, будучи необожженными, рассыпались от пропитавшей их воды. Но наутро Татия приносил Бабе два новых кувшина.

Почитаемый как святой в миру индус из Пунтамбе, Гангагир, часто по просьбам жителей посещал Ширди. Впервые увидев Саи Бабу, несущего кувшины с водой, он остановился и указал на него своим спутникам:

— Благословен Ширди, поймавший в мирском море эту драгоценную жемчужину. Пока этот человек только растит сад и носит воду, но вскоре будет носить дух и растить людей… Еще один святой, Ананднатх из Иевала Матха, придя в Ширди и увидев Саи Бабу, воскликнул:

— Пока этот человек не заметен в куче мусора, но он не валяющаяся повсюду галька, а бриллиант. Вы поймете это уже очень скоро…

Ананднатх был учеником Махараджи из Аккалкота, известного своей святостью гуру. Как-то другой его последователь, Бхаи Кришнаджи Алибагкар, решил вместе со своими друзьями поехать в Аккалкот, чтобы получить там для поклонения даршан падук (отпечатки божественных стоп). Но накануне отъезда Махарадж явился ему во сне и сказал: «Отныне мое местопребывание — Ширди, отправляйся туда и там соверши свое поклонение!»

Бхаи поехал в Ширди, где познакомился с Бабой и, не говоря ему о видении, попросил благословения на поездку в Аккалкот. Саи Баба усмехнулся:

— А что там? Зачем тебе туда ехать? Хранитель того места здесь, и это я…

Бхаи не поехал в Аккалкот, а прожил шесть месяцев в