Семь - Юлия Резник

Мат несколько нервно качнул головой и, не задав больше ни единого вопроса, отвернулся к окну. Такое поведение было несколько странным. Обычно, когда Пробирочный оказывался способным к воспроизведению рода, это вызывало живейший интерес, но Матвея, казалось, эта информация нисколько не впечатлила. Впрочем, он еще слишком молод для того, чтобы задумываться о таких вещах.

— Я читал, что ты биолог?

— Да. Биолог… И немного антрополог. Но сейчас я большую часть времени посвящаю именно биологии. И немного химии…

— Идешь по стопам отца?

— Что?! А вы откуда знаете?!

Я покосился на перепуганного парня и ответил, ничего не тая:

— Пробил по твоему ID.

— Разве это законно? — невнятно пробормотал Мат, вертя головой из стороны в сторону. Ну, и что он хотел высмотреть? Сбежать посреди дорожного потока, движущегося по хайвею со скоростью в двести километров в час, он не смог бы, как бы того не хотел. Да и двери заботливый бортовой компьютер заблокировал еще в начале движения.

— Законно. Я ведь военный, помнишь?

Парень моих слов, казалось, и не услышал. Он беспокоился все сильнее. Вытянул тонкую длинную шею с поистине огромным кадыком и беспокойно оглядывался.

— Куда мы едем?

— За город. У нас частный дом у самого озера.

Дом… Никогда о таком не мечтал. Довольствовался небольшой холостяцкой квартиркой. До нее… До Наны. А с ней, вот, захотелось… Сидеть, свесив ноги с хлипкого мостика, и провожать закаты, сжимая ее ладонь. Мечтать о будущем… Строить планы. А после, выпив бокал отличного чилийского вина, любить ее ночь напролет. Девочка. Нежная, любимая девочка… Как же так? Как…

Парень немного расслабился лишь только тогда, когда мы подъехали к дому.

— Есть хочешь? — спросил, стаскивая тяжелые ботинки. Я любил ходить босиком, ощущая под ногами прохладу настоящего дубового паркета. Нам с Наной он обошёлся в целое состояние, но мы не жалели. Мечтали, как по нему будут ползать наши дети. Мы так много мечтали о будущем…

— Если вас это не затруднит…

Парень достал ингалятор и сделал несколько жадных вдохов. Я покачал головой. Напрасно… все это напрасно. Он не подойдет!

— Ничего особенного у меня нет. Я здесь практически не бываю с тех пор… — я взмахнул рукой, не в силах закончить.

— Ничего. Я всеядный. В экспедициях чего только не ел.

Парень немного расслабился, оглядываясь по сторонам. Я знал, что такой дом, как у нас с Наной, сейчас нечасто увидишь. Традиционный стиль, никакой эклектики. Все очень уютно и, пожалуй, спокойно. Да, это слово лучше всего подходит к нему.

— Что за экспедиции? — спросил, чтобы поддержать разговор. На самом деле мне не было интересно. Меня ничего не интересовало… Все фальшь.

Парень снова задергался.

— Антропологические… Мы изучали быт древних племен Амазонии. С тех пор, как был введен запрет на вырубку сельвы, дела этих ребят пошли на лад.

Я понимающе качнул головой, извлек из микроволновки подогретую пиццу и достал нам по бутылке пива. Вспомнил вдруг, как мы выпивали с Наной в последний раз. Вечер перед телевизором. Футбол. Я на диване, она у моих ног, бесцельно серфит по соцсетям. Время от времени подносит горлышко запотевшей бутылки к губам, делая небольшие глотки. Так жарко… Я воспламеняюсь. Возле нее я всегда теряю самообладание. Раздеваю жену в мгновение ока. Она жадно дышит и слизывает солод с губ. Совершенная. Идеально красивая. Моя… Я одержим. Веду холодным горлышком бутылки по сжавшимся коричневым соскам. Обхватываю рукою грудь. Полную, упругую, идеальную… Хватаю сосок зубами. Прикусываю. Горлышко бутылки скользит вниз, оставляя на коже влажный прохладный след. Мышцы ее живота подрагивают, глаза широко распахнуты. Горлышком по клитору — она шипит. Я отбрасываю бутылку прочь и набрасываюсь на Нану, как оголодавший. Чувствую себя с ней живым. Живым… молодым… беззаботным.

Настроение стремится к нулю. Я притащил парня в дом, чтобы разбавить свое одиночество. Но это — самообман.

— Я тебе постелю в гостевой. Душ прямо в комнате. Завтра будь готов к восьми.

Сам я устроился на диване в гостиной. С недавних пор я не мог спать в нашей с Наной кровати. Я вообще старался не заходить к нам в спальню. Не мог видеть ее пустой. Не мог… Может быть, не возвращаться? Снять квартирку поближе к больнице, и обитать в ней? Я все чаще задумывался над этим вопросом, но, несмотря на это, не мог не приходить сюда вновь и вновь. Кто-то должен был поддерживать жизнь в этом доме… Мне казалось, что жизни дома и Наны связаны.

Нана

Я смотрела на тощего парня в очках, а внутри у меня закипала злоба. Я не могла понять ее природу, но она накрывала меня с головой. Наверное, меня бесило то, что все они живы… в то время, как я умираю… И не имело больше смысла отрицать этот факт. Я умираю… Я умираю… Господи… Дай мне силы сделать это с честью. Дай мне силы умереть тем человеком, каким я была. Достойным во всех отношениях человеком… Не позволяй этой ярости, черной ревности и злости затуманить мое сознание. Не позволяй им отравить мои последние дни… Я хочу, чтобы меня запомнили прежней. Я не хочу этой грязи, Господи… И как же я не хочу умирать!

— Нана, девочка моя, тебе плохо?

Глупый-глупый Яков. Ты даже не догадываешься, как… Разве тебе знакома эта боль, любимый? И как же хорошо, что ты не знаешь её…

— Нет, все хорошо, — сцепив зубы, соврала я.

За всю жизнь я не врала столько, сколько вру сейчас, чтобы тебя защитить… Не хочу, чтобы ты знал, как мне отчаянно плохо. Я этого не хочу…

— Это твой брат, Нана, но…

— Его образцы не подходят.

— Мне очень жаль, — пробормотал парень, переминаясь с ноги на ногу.

Как они не понимают, что своей жалостью делают мне только хуже? Почему они этого не понимают?

— Спасибо, что попытался. Приехал… Яков сказал, что ты добирался издалека.

— Три часа в поезде. Спасибо изобретению магнитной подушки. Раньше мне на это понадобилось бы не меньше нескольких дней. Ну, или самолетом. А я не очень люблю летать.

Ну, вот и нашли что-то общее. Я тоже не особенно любила самолеты. В попытке скрасить жизнь, после известия о болезни, мы с Яковом много путешествовали. Тогда, когда еще была надежда, что все будет хорошо… И по большей части мы путешествовали поездом. Лишь пару раз летали на отдаленные острова. Как будто в прошлой жизни…

— Нана тоже не любит летать, — улыбаясь, заметил Яков.

— Да, не люблю…

— Не знаю… Я не уверен, что фобии передаются по наследству.

— Ботан, — фыркнула я, и градус настроения почему-то медленно пополз вверх. Впрочем, в последние дни он скакало постоянно… Разброс по шкале диапазона от «все плохо, дайте же мне умереть!» до «как прекрасна жизнь, я не могу надышаться!».