Няня по принуждению - Анна Шварц

— Да, характером ты слабо похожа на Мирославу, — произносит неожиданно он, а я роняю на пол челюсть, пока он продолжает, — ты не покорная, хитрая овца, а маленькая упрямая волчица.

Этот монстр действительно знает! Я не сошла с ума, и Вова не соврал! Он просто притворяется! Эта мысль оглушает, сковывает страхом, потому что значит только одно — я ему для чего-то нужна и просто так мне уйти у меня не выйдет. Все попытки доказать что-то тщетны. Ему это просто не нужно.

Он, воспользовавшись моей заминкой, внезапно берет майку на края и с треском разрывает ее, а я вскрикиваю, пытаясь закрыться руками. Амир быстрым движением забирает Сашкин телефон и прячет его в карман.

— Я говорю — ты сразу же делаешь. Ты поняла? — продолжает он, как ни в чем не бывало, пока я судорожно пытаюсь собрать и свести края майки, и меня начинает снова колотить от страха, — тебе будет лучше. В противном случае — будет хуже, и ты это уже поняла.

— Зачем я вам? — шепчу я, — почему вы не хотите мне ничего рассказать? Я ведь буду все равно пытаться сбежать. Как только мне подвернется удобная ситуация — я попытаюсь.

— Тебе мало того, что случилось сегодня? Не поймаю тебя я — найдут другие. Или ты считаешь, что я буду постоянно закрывать глаза на твои побеги? Будешь слушаться — будешь в безопасности. Еще раз: ты идешь сейчас под душ, смывать кровь и грязь.

Я чувствую, как в носу начинает щипать, а к глазам подступают слезы.

— С вами — не пойду.

— Тогда я тебя раздену и затащу туда.

— Ненавижу вас, — повторяю я, — за то, что сломали мою обычную, спокойную жизнь.

— Ты сегодня вернулась в свою обычную, спокойную жизнь, — усмехается Амир, — и как? Помог тебе твой муж? — он выделяет это слово с неприкрытой неприязнью, и меня передергивает.

— Значит, вы следили за мной? — мрачно говорю я, — зачем? Зачем мне дали это увидеть?

— Чтобы меньше жила в иллюзиях. Тебе некуда бежать. Мне еще раз повторить, что ты сейчас идешь в душ?

С этим человеком бодаться бесполезно — все равно что рогами скалу двигать. Я не смогу ему противостоять. На его стороне физическая сила и власть, на моей — ничего, только сила духа, на которой я долго не продержусь.

— Я разденусь и пойду в душ при вас, но нижнее белье снимать не стану, — твердо говорю я, вспоминая притчу о сломанных прутиках и венике. Амир начинает меня ломать также постепенно и уверенно. Один из прутиков моей уверенности он уже сломал, — если попробуете заставить меня — буду кричать и отбиваться.

Он криво усмехается.

— Мне не нужна ты голой. Нравится мокнуть в белье — мокни. Тебе налево.

Я разворачиваюсь и на подгибающихся ногах плетусь в сторону ванной комнаты. Предстать перед этим человеком даже в нижнем белье мне страшно. Вдруг осмотр моих ран — это просто предлог? Что, если он решит, что и приказать мне спать с ним, если я так похожа на его жену — это нормально?

Больше всего мне страшно другое: неужели я в этот момент тоже произнесу "хорошо, я буду с вами делить постель, но…"? Сейчас или однажды… я не хочу сдаваться. Я не позволю ему подавить меня. Я хочу хотя бы помнить, что такое решимость противостоять, чтобы в нужный момент сказать "нет" и быть готовой бороться за свою правду.

В ванне я дрожащими руками снимаю остатки майки и бросаю ее на пол, заметив на ткани маленькие пятнышки крови.

Амира я чувствую спиной. Он заходит и закрывает дверь, идет мимо меня к душевой кабине и поворачивает там кран. Пока он регулирует воду, я снимаю с себя леггинсы, подавив в себе вопящую от безысходности и возмущения гордость. На коленках тоже мелкие кровоточащие царапины.

Хочется схватить полотенце и завернуться в него. Поэтому я некоторое время стою, прикрывшись руками, пытаясь вернуть себе решимость, чтобы сдвинуться, наконец, с места. Да я ни перед кем не показывалась в белье, кроме мужа. Даже перед подругами стеснялась.

Амир поворачивается ко мне. Его взгляд задумчиво скользит по моему телу — сверху вниз.

— Так и будешь стоять? — мы пересекаемся в этот момент взглядами, и я вздрагиваю. Мне страшно.

— Нет, — выдавливаю я.

Я иду мимо него, и становлюсь в душевую кабинку. Амир берет меня за плечо, разворачивает спиной к себе, пока теплые струи воды льются мне на голову и стекают вниз, смывая кровь и грязь. Под ногами вода окрашивается в серо-розовый цвет.

За спиной я слышу, как Амир что-то тихо и резко произносит. Язык мне незнаком, но монстр явно чем то недоволен.

Он дотрагивается до спины, и я задерживаю дыхание. Пальцы мужчины кажутся мне горячее, чем вода. Ощупывает меня он грубо, с тщательностью хирурга, быстро — и, судя по вспыхивающей резкой боли, не пропускает ни одну ранку. Вся спина превращается в пожарище, и я тихо всхлипываю.

— Не ной, — резко произносит Амир, услышав, как я шмыгаю носом, — царапины, быстро заживут. Смываешь сейчас грязь и идёшь к ребёнку. Занимаешься с ним до вечера. Все, что надо попросишь у прислуги. Никакой болтовни.

— Вы меня когда-нибудь отпустите? — интересуюсь тихо я. И слышу смешок.

— С чего мне тебя отпускать?

— Если вы найдёте свою жену… настоящую. Зачем я тогда буду нужна вам?

Он убирает молча руку и я замираю, ожидая ответ. Не дождавшись, осторожно оглядываюсь. Амир кривит губы в усмешке.

— Предположим, найду. А зачем мне гулящая баба? — произносит он и в голосе сквозит ирония, будто он распинается перед какой-то тупицей, объясняя очевидные вещи, — как найду, так и потеряется снова.

Я вспоминаю о том, что нужно дышать только спустя полминуты после его последней фразы.

— Намекаете на то, что убьете мать вашего ребёнка?

— Я не намекаю. Еще вопросы есть?

Садист чертов. Но в ту же секунду у меня перед глазами всплывает тот вечер, холодный ветер, плачущий от страха ребёнок, и покрытые мурашками голые ручки. Может ли хороший человек бросить посреди улицы кроху? Нет, но… она всегда будет единственной матерью ребенку, и этот монстр без души хочет слишком уж радикально решить ее судьбу.

— Вы не можете оставить меня играть роль жены на всю жизнь. Я на это не соглашусь, — я проглатываю свой вопрос и быстро задаю другой.

— И что тебя не устраивает?

— Вы серьезно? Это не моя жизнь. Я хочу работать, выйти замуж и завести детей, — произношу я, и, глядя, как Амир приподнимает бровь, быстро добавляю, — не с вами, конечно же. Сидеть в золотой клетке в мои планы не входило.

— Придется поменять планы. Твой муж продал тебя мне. Очень дешево, кстати, — смеется тихо и зло Амир, а я, шикнув, разворачиваюсь и с грохотом задвигаю дверь душевой кабинки. Бесит! Сквозь матовое стекло я вижу только неясные очертания этого монстра.