Призрак замка Тракстон-Холл. Мистические записки сэра Артура Конан Дойла - Вон Энтвистл

– Что ж, ладно, утром мы отправим тебя домой.

Уайльд хлопнул его по плечу:

– Ты настоящий друг, и такой отзывчивый, но не воображай, что я брошу тебя тут одного.

– Разумеется, – процедил Конан Дойл сквозь зубы, – куда же я без тебя.

Предоставив Уайльда хлопотам слуг, он последовал за мистером Гривзом. У следующей двери дворецкий достал большой ключ, нащупал замочную скважину и, открывая дверь, обернулся к Дойлу:

– Осмелюсь спросить, сэр, храпите ли вы?

– Да, еще как.

– А снятся ли вам кошмары?

Вопрос был странный, но не для Тракстон-Холла.

– Довольно редко.

Старик попытался улыбнуться:

– Тогда вам здесь понравится.

Дворецкий вошел и водрузил чемодан на стойку. Первым делом Конан Дойл ощутил затхлую атмосферу комнаты. Хотя помещение проветривалось, создавалось полное ощущение только что найденного древнего склепа. Покончив с обязанностями, мистер Гривз чуть склонил голову и побрел к двери, шаркая по вытертому ковру.

– Послушайте, а когда вы ждете остальных гостей?

– Все гости уже в замке, кроме одного, – не оборачиваясь, ответил внушительный дворецкий. – Аперитив подадут в три, затем обед в главной столовой. Я за вами приду, когда наступит срок. Могу я идти, сэр?

– Да, разумеется, благодарю вас, мистер Гривз.

Дворецкий отвесил легкий поклон, шагнул к двери.

– Ах да, еще кое-что.

Старик остановился и обернулся, излучая вселенское терпение.

– Мистер Гривз, вы давно служите в замке?

– С самого детства, как и мой отец.

– Вы знали лорда Тракстона?

– Какого именно лорда, сэр? Я служил троим. Самый молодой лорд Альфонс покинул отчий дом в зрелом возрасте. Он упал в расселину в горах Швейцарии. Тело так и не нашли.

– Он ладил с отцом?

Гривз помрачнел:

– Увы, нет, сэр, эти двое не слишком друг друга жаловали. Отец всю жизнь винил сына в смерти жены. Она умерла родами.

– Надо же, как печально.

– По-другому здесь не бывает, – сухо заметил дворецкий.

– Вы служите дольше остальных?

– Верно, сэр. Еще из старой прислуги – миссис Криган, она с нами тридцать лет, и садовник Тоби.

– Понятно.

– Это все, сэр?

– Пожалуй. Благодарю вас, мистер Гривз.

Дворецкий поклонился и побрел к двери. Он хватался за стены, а в остальном совсем не походил на слепого. Дверь за ним захлопнулась, и Конан Дойл окинул взглядом новое обиталище.

Комната была расположена со стороны фасада, ее окна выходили на юг – на обширные поля и рощицу с каменным кольцом. Несмотря на это, здесь царила кромешная тьма. Стенные панели, шкаф, кресла, кровать с балдахином – все было изготовлено из орехового дерева. Оно почернело от времени и стало похоже на обсидиан, так что обстановка поглощала весь солнечный свет. Хорошенько присмотревшись к стенам, доктор обнаружил причудливые резные узоры в виде листьев. Виноградные лозы, совсем как настоящие, оплетали дубовые ветви. В этих зарослях, по воле мастера, обитали невиданные человекоподобные существа. Дойл затаил дыхание, вспоминая, где прежде видел нечто подобное. Его отец был художником, но, увы, пристрастился к выпивке. В перерывах между запоями, пока алкоголь окончательно не лишил его рассудка, Олтемонт Дойл получал неплохой доход от ремесла. Он и в лечебнице продолжал рисовать. После его смерти картины передали семье. Конан Дойл сжег их в камине, посчитав безумными. Живопись отца всегда была полна волшебных созданий, наполовину людей, наполовину животных. Казалось, он смотрел на окружающее через призму, приоткрывавшую завесу обыденности в таинственный и странный мир.

Конан Дойл заставил себя отвернуться и первым делом положил «Непобедимого», крикетную биту, у кровати. Затем расстегнул ремни чемодана. На воле вещи немного воспряли, как тесто. Пусть Уайльд попал в точку с твидовыми костюмами, все равно они разные – цвета овсянки, светлый в крапинку, будто кекс, и бежевый. Приподняв их, он нащупал под слоями носков и кальсон кожаный мешочек, миниатюрный саквояж со стетоскопом, хирургической нитью и пузырьками лекарств. Отбросил мятые костюмы, сунул руку внутрь и выудил увесистый сверток. В черной тряпице оказался его неизменный револьвер. Доктор все не решался взять его с собой, пока не вспомнил, что предполагаемый убийца из видения тоже будет вооружен. Зачем же вступать в заведомо неравный бой – так можно решить исход дела не в свою пользу. Полюбовался немного, взвесив веблей в руке, и завернул обратно. Затем осмотрелся и решил устроить тайник под матрасом – место не самое надежное, впрочем, прислуга явно не скоро явится менять постельное белье.

Разобрав вещи, Дойл упал в кресло, разулся и стянул мокрые носки. Его клонило в сон. Он прошел к кровати, откинул полог и лег на жесткие подушки и сырые простыни. Балдахин пожелтел от времени, обвис, местами его облепили трупики моли, не окончившие последнюю трапезу. На черных столбиках красовались мрачные узоры: лица со злорадными ухмылками и жуткие химеры, порождения ночных кошмаров. Комната не располагала к отдыху, но замученный дорогой путешественник совсем выбился из сил. Смежив веки, он почувствовал головокружение, словно кровать под ним поплыла. В комнате отчетливо зазвучало «тик-так, тик-так».

Пульс времени.

Не хотелось подниматься и смотреть на часы. Вдалеке послышался чей-то плач, и сердце его сжалось от сострадания. Мысли ускользали, и он провалился в сон.

Конан Дойла разбудил мощный раскат грома, ударивший совсем близко.

Он мигом проснулся. Купол балдахина излучал неземное сияние. Трубный глас стихии громыхал, сотрясая его ложе. Свет начал вытекать наружу, точно волна при отливе. Пошел дождь. Сначала моросил, а потом припустил шибче, перекрывая шум грозы. Конан Дойл соскочил с кровати и бросился запирать ставни. Ледяные капли брызгали ему в лицо. Грозовые тучи, его недавние спутники, заволокли небо, будто и не рассветало вовсе. Они нависали над самой землей, изрыгая потоки воды на тропинки. Победоносно захлопнув последнее окно, доктор услышал нетерпеливый стук в дверь.

На пороге стоял Уайльд. Он уже успел переодеться в бархатный жилет с белой сорочкой и подобрал к ним красно-коричневый галстук. В петлицу вставил подсолнух, который заботливо вывез прямо из Лондона, завернув в мокрый платок. Наряд дополняли черные бархатные бриджи с шелковыми гольфами. На ногах у щеголя были туфли с пряжками, а голову венчала красная феска, лихо сдвинутая набекрень.

– Артур, одолжи свое зеркало, – попросил он, ворвавшись в комнату. – В моих покоях есть плесень, сырость, ржавчина и даже древесные жучки, но совершенно таинственным образом пропал сей незаменимый предмет. Можешь себе представить Оскара Уайльда без зеркала? Как прикажете одеться и побриться благородному джентльмену? – Он поспешно огляделся и сразу сник. – И тут его нет. Я попал в преисподнюю?