Лучше не возвращаться - Дик Фрэнсис

— А в административном корпусе тоже?

— Да, но она была выключена. На ночь газ всегда выключают: пожарные требуют. Они даже грозились перекрыть основной вентиль.

Кена снова начало трясти.

— Это просто какой-то кошмар. Это… это…

— Понимаю, — сказал я, — присядьте.

Я указал на стул, на котором прежде сидел седовласый мужчина — единственное в комнате, на чем можно было сидеть. Кен подошел и упал на него как подкошенный. У него были длиннющие ноги, которые, казалось, вот-вот развинтятся в тазобедренном суставе, в коленях и в щиколотках. Такой себе разборный скелет. Удлиненный скандинавский череп еще больше подчеркивал это ощущение. А по тонким, с крупными костяшками пальцам просто можно было изучать анатомию.

— Если не считать самого пожара, — спросил я, — что-то еще произошло?

Он поставил локти на стол, обхватил руками голову и в течение минуты ничего не отвечал. Когда же наконец он заговорил, голос его был низким. Казалось, ему с трудом удается себя контролировать.

— Мне приходится оперировать лошадей примерно пять раз в неделю. Считается нормальным, если на операционном столе погибает примерно одна из двухсот. У меня выходило где-то одна-две смерти в год. И с этим ничего не поделаешь: лошади тяжело переносят наркоз. Но дело в том, — он тяжело глотнул, — что за последние два месяца я потерял таким образом четверых.

Я бы воспринял это скорее как невезение, чем как злой рок, и спросил:

— А это считается слишком много?

— Вы не понимаете! — воскликнул Кен, как если бы у него ком застрял в горле. Ему с трудом удавалось себя сдерживать. — Ведь слухи распространяются мгновенно, как огонь в лесу. Начинаются пересуды. А когда плохие отзывы о враче постоянно у всех на слуху, ему перестают присылать своих лошадей. Люди обращаются к другому ветеринару. На создание репутации уходят годы, а рухнуть все может в один момент, вот так, — и он щелкнул своими длинными пальцами. — Я-то знаю, что я хороший хирург. Кэри знает, все знают, иначе бы меня давно вышвырнули. Пусть сами решают. Но, как бы там ни было, они тоже к этому причастны.

Я обвел рукой пустой кабинет:

— Люди, которые здесь были?..

Кен кивнул.

— Шесть ветеринаров, включая меня, а также Скотт, анестезиолог. Я знаю, о чем вы хотите спросить, и сразу скажу вам, нет, его я не виню. Он хорошо знает аппаратуру и опытный помощник ветеринара, как и Белинда.

— Что случилось этим утром? — спросил я.

— То же, что и в прошлый раз, — удрученно проговорил Кен. — Я стягивал винтами расколовшуюся берцовую кость. Обычная операция. Но пульс у лошади вдруг снизился, давление упало, и мы так и не сумели его восстановить.

— Мы?

— Обычно мы оперируем втроем: Белинда, Скотт и я. Но сегодня моим ассистентом был Оливер Квинси. И это по настоянию владельца, потому что до него дошли нехорошие слухи. Однако лошадь все-таки погибла. И я не могу… я не… в этом вся моя жизнь.

После небольшой паузы я заметил:

— Надо полагать, вы проверили оборудование и медикаменты, которые были использованы.

— Естественно, причем не раз. Этим утром мы дважды все проверили, прежде чем приступить к работе. Даже трижды: я, Скотт и Оливер. И каждый делал это отдельно.

— А кто проверял последним?

— Я.

Он ответил не задумываясь, но потом понял всю важность заданного мной вопроса и, уже медленнее, повторил:

— Последним проверял я. Понимаю, что, может быть, мне не следовало этого делать, но я должен был убедиться.

«Реплика и поведение человека, у которого совесть чиста», — подумал я и сказал:

— Вам не кажется, что в сложившихся обстоятельствах было бы благоразумнее предоставить оперировать эту лошадь кому-нибудь из ваших коллег?

— Что? — Он непонимающе посмотрел на меня, но, вспомнив, что я не разбираюсь в тонкостях его профессии, пояснил: — Мы коллеги лишь в широком смысле этого слова, ведь у каждого своя специальность. Кэри и те две женщины специализируются на мелких животных, правда Люси Амхерст может прооперировать овцу или даже пони. Джей Жарден заведует крупным рогатым скотом. У меня — лошади. А Оливер Квинси работает со всеми крупными животными и ассистирует как Джею, так и мне, но он недостаточно опытен как хирург. По крайней мере, здесь, в клинике, он выполняет в основном амбулаторную работу. Он может сделать простую операцию, кастрацию, например, но ее мы делаем на дому.

Кен наконец-то перестал дрожать. Скорее всего возможность излить душу помогла ему снять нервное напряжение.

— Все мы до определенной степени взаимозаменяемы, — продолжал он. — То есть любой из нас может закрыть рану и остановить кровотечение, будь то у хорька или у ломовой лошади. Каждый знает все наиболее частые заболевания животных и как их лечить, но дальше мы уже специализируемся каждый в своей сфере. — Он помолчал. — На самом деле во всей округе не много таких хирургов, как я. Случалось, другие ветеринары направляли ко мне сложных животных. Клиника приобрела солидную репутацию, и мы просто не можем допустить ее потери.

Я поразмыслил немного и спросил:

— А в отделениях для кошек и собак случались какие-нибудь чрезвычайные ситуации?

Кен удрученно покачал головой:

— Нет, только лошади.

— Те, которые участвуют в скачках?

— В основном. Правда, пару недель назад был случай с лошадью, принимавшей участие в показательных прыжках по олимпийским стандартам, и то она умерла не во время операции. Мне пришлось ее усыпить, — он скорбно смотрел перед собой. — Неделей раньше я порядочно повозился с ее задней ногой, которую она поранила во время неудачного прыжка. Ее уже отправили домой, так как дело шло на поправку. И тут меня срочно вызвали к ней на дом. Приехав, я увидел, что ногу раздуло, как воздушный шар, и все сухожилие воспалилось к чертовой матери. Бедняжка не могла даже встать. Я дал ей болеутоляющее, привез сюда, вскрыл ногу, но бесполезно… Сухожилие отошло от кости. Уже ничего нельзя было поделать.

— И часто такое случается? — спросил я.

— Да нет, черт его подери. Хозяин лошади просто взбесился, приехала его дочь, вся в слезах. Тут такой стоял трам-тарарам! Слава Богу, лошадь была застрахована, иначе было бы еще одно судебное разбирательство. Нам бы следовало застраховаться от несчастных случаев во время практики, так, как это делают в Америке. В мире скачек иногда приходится иметь дело с такими скандалистами! И в ста процентах случаев они требуют, чтобы результат лечения был успешным. Но в действительности это невозможно.

У меня было смутное чувство, что кое-какие подробности он опустил, но я решил, что это сугубо профессиональные нюансы, которых я бы все равно не понял. Как бы там ни было, я понимал, что он вовсе не обязан посвящать меня во все подробности сложившейся ситуации.