Мельничиха из Тихого Омута 2 - Ната Лакомка

— Это ты к чему? — мигом сбросил Димак показную вежливость, переходя на «ты». — Ты совсем ничего не боишься, ведьма? Да мне только заикнуться про твоих курочек — и тебя на площадь за волосы приволокут, и выдерут там при всех, а потом сожгут, что угольков не останется!..

— Пошел вон, — процедила я сквозь зубы.

— Страх потеряла?! — теперь Димок выглядел не растерянным.

Он был злой, как чёрт, и даже не скрывал этого. Поднялся из-за стола, отер ладонью губы и вдруг хохотнул:

— Бесись, бесись, рыжая! Тебе идет злость. Только и Димак не так прост. Посмотрим, как ты запоешь, когда я тебя прижму.

Он и правда попытался прижать — к стенке печки, напирая грудью.

— Думаешь, такая умная? — сказал он, презрительно выпятив нижнюю губу. — Я знаю, с кем ты ко мне приходила. Я вас, голубушек, так под крылышки прихвачу, что только трепыхаться будете.

Можно было уже сто раз позвать на помощь или дать нахалу по физиономии самой, но я медлила, потому что надеялась, что услышу что-то полезное. Например, кто же та «голубушка», что приходила с Эдит за ингредиентами для колдовского зелья.

— Ничего ты не знаешь, — сказала я. — И знаешь, что я не ведьма. Была бы ведьмой, уже превратила бы тебя в лягушку. В мерзкую жабу.

— Что за сказочки для деток? — осклабился он. — Какие жабы? Я всё про тебя знаю. И про подружку твою. Мельницу ты как построила? На какие-такие барыши? А мужа потом утопила, чтобы не мешал? Мне про тебя всё известно. Так что не жадничай, у тебя ведь куры денег не клюют…

Он попытался поймать меня за край корсажа, и моё терпение лопнуло.

Под руку подвернулась верная метла, которой я гоняла ещё моргелютов, и я сначала ткнула Димака в бок, заставив крякнуть и отскочить, а потом схватила метлу на манер копья, прутьями от себя, и ещё раз ткнула шантажиста — на этот раз в живот.

— Ты ещё драться?! — изумился он.

— А что ещё остаётся? — воинственно ответила я, ни на мгновение не опуская метлу. — Никакой подружки ты не видел, только болтаешь ерунду. Сказать нечего — так выметайся.

— Ах, вот мы как заговорили… — протянул Димак и вдруг перехватил метлу, пытаясь отобрать.

Некоторое время мы боролись, налетая на стулья, опрокинув квашню с тестом, а потом вывалились из дома на крыльцо.

Я услышала, как оглушительно завизжала где-то неподалеку Жонкелия, и принялась звать на помощь, а Димак будто взбесился. Он был не слишком крепкий, но злость добавляла ему сил. Он столкнул меня со ступенек, и я не упала только потому, что налетела спиной на изгородь.

— Ведьма! — сказал Димак, как сплюнул, придавив меня черенком метлы поперек туловища к столбику. — Три дня тебе, чтобы отдала деньги. Или пойду к судье и все ему выложу.

— Удачи, — точно так же бросила я ему в лицо, краем глаза замечая, что к нам бегут двое работников, и Жонкелия прыгает на месте, понукая их быстрее бежать мне на помощь.

— Вот бесстыжая, — ухмыльнулся шантажист, придавливая меня всё крепче, отчего я уже не могла дышать и только надеялась, что рёбра не треснут. — Посмотрим, как ты запоешь, когда я расскажу про твоих ку…

Договорить он не успел, потому что из-за изгороди через калитку протрусил Лексус и меланхолично, и даже как-то изящно, укусил Димака за ляжку.

В отличие от судьи, который на выходку моего ездового осла ответил лишь шипением, Димак заорал, как полоумный. Не знаю, в чем тут было дело — или в выдержке господина Кроу, или в том, что Лексус укусил шантажиста сильнее, но эффект был такой, что сидевшие на деревьях воробьи вспорхнули перепуганными стайками.

В следующую минуту Димак выплясывал передо мной какой-то странный танец, состоявший из смеси трепака и пляски аборигнов Новой Зеландии. Пытаясь освободиться от хватки Лексуса, Димак высоко вскидывал ноги, вертелся из стороны в сторону и орал, не умолкая:

— Проклятая скотина! — он пытался пнуть осла, но никак не получалось. — Да отпусти же! Ведьмин выродок!

— Вот ослика попрошу не оскорблять, — посоветовала я, уже приходя в себя.

Тем более, что рядом уже стояли, разинув рты, наши работники, и мамаша Жо волокла какой-то дрын. Не иначе — хотела кому-нибудь добавить.

Я заволновалась за осла, но тут Лексус разжал зубы, и Димак очень быстро и очень проворно рванул к дороге, осыпая проклятьями меня, моего осла, моих куриц и всю родню до седьмого колена. Досталось и Жонкелии, и она, возмущенная до глубины души, побежала следом за несостоявшимся шантажистом, грозно потрясая дрыном.

Димак решил судьбу не испытывать, повернулся к нам спиной и мчался до дороги не останавливаясь. Только там он обернулся, показал нам кулак и крикнул ещё что-то обидное.

— Заявись сюда ещё! — завопила в ответ Жонкелия. — Я тебя собственными руками прибью! И осел не понадобится!..

Димак сплюнул и побежал в сторону города. Правда, почти сразу ему пришлось посторониться, потому что навстречу ехала карета графа Фуллартона. Сам граф высунулся в окно, с удивлением рассматривая Димака и нас.

Я чуть не застонала, понимая, что граф всё слышал. Конечно, ничего не было сказано такого уж преступного, но лучше бы разборки на мельнице происходили без лишних свидетелей.

Сначала я заволновалась, что Димак начнет жаловаться на меня графу, но всё обошлось. Димак похромал по дороге, почесывая укушенную ляжку, а графская карета двинулась к мельнице. Карета, кстати, была совсем другая. Не та, в которой совсем недавно господин судья перевозил утопленника, чем довел графа до белого каления. Остановившись на обочине, граф вылез из кареты и распахнул дверцу пошире, протягивая руку, чтобы помочь кому-то выйти.

Я отвлеклась всего на секунду, когда Жонкелия, волоча за собой кол, которым только что размахивала, спросила про Димака — кто был этот мужчина, и что ему было нужно. Отвлеклась на секунду, а когда снова посмотрела на графа — чуть не застонала во второй раз.

Потому что его светлость шел к мельнице под ручку с госпожой Анной, бывшей женой судьи.

— Этого мне ещё не хватало! — пробормотала я себе под нос.

— Чего не хватало? Кто был этот осёл? — переспросила Жонкелия, по-своему истолковав мои слова.

— Ну что вы, мамашенька, ослы здесь совсем ни при чём, — я смотрела на приближающуюся парочку и лихорадочно соображала, что сейчас произойдёт.

Не было никаких сомнений, что прелестная донна Анна решила добиться своего любым способом, и ради этого привлекла своего старого знакомого. Или поклонника — если ей верить. И что сделает граф Фуллартон? Выселит меня с мельницы и поселит туда столичную штучку? Да прав таких нет! К тому же, у нас договорённость..

Тут я с тоской посмотрела в сторону ступки, где толкла и не дотолкла тряпьё.

Эх, Светочка, не о том ты начала думать. Ты поставила цель — вот и иди к ней. А не отвлекайся на всяких… ослов.