По воле судьбы - Мэдлин Хантер

Ноющая боль в желудке не оставляла выбора. Вряд ли в мастерской плиточника предложат пообедать, а ей ведь надо восстановить свои силы после вчерашних событий. Ничего страшного, полчаса в доме этого человека не погубят ее.

Взглянув в ту сторону, куда указывал Риз, Джоан заметила грубый стол, придвинутый к ограждавшей сад стене. Необструганные доски были уложены прямо на каменные глыбы, а на них под салфетками из чистой ткани лежали хлеб и сыр.

Риз тем временем вернулся к работе, и она с удовольствием наблюдала за этим процессом. Про себя она отметила, что его фигура не похожа на фигуру воина – более стройная и мускулистая.

Через некоторое время он остановился и, отложив инструменты в сторону, принялся рассматривать результаты своей работы. Затем, видимо удовлетворенный увиденным, направился к колодцу у противоположной стены и облил себя водой из ведра так, что по его груди заструились извилистые ручейки холодной воды. Таким образом освежившись, он подошел к Джоан и сел рядом. Сняв повязанный вокруг головы платок, откинул свои темные волосы назад. Солнечный свет, пробиваясь сквозь листву деревьев, создавал причудливые тени на его лице, придавая его синим глазам немыслимую яркость.

Зародившиеся вчера вечером чувства не развеялись, подобно утреннему туману. При дневном свете, убаюкиваемые дуновением прохладного ветерка, они, казалось, дремали, но все время напоминали о себе. Его близость волновала Джоан. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда он подошел и как ни в чем не бывало принялся распутывать ее волосы.

Джоан налила ему эля.

– Что это будет за святая?

– Урсула. Это для приходской церкви. Я пообещал сделать ее, если они купят камень, – он улыбнулся, и на его лице появились лучики морщинок. – Священник сказал, что отблагодарит меня, выдав индульгенцию.

– Как я и думала, деньгами здесь и не пахнет. Он рассмеялся.

– Конечно, нет, церковь не расплачивается деньгами.

– Наверное, большая индульгенция.

– Огромная. За эту статую и проявленную мною вчера вечером добродетельность я обязательно попаду прямо в рай.

Она сделала вид, что не заметила упоминания о вчерашнем вечере, хотя в глубине души знала, что он не старается казаться добрым самаритянином.

– Тяжелая работа. По сравнению с ней мои статуэтки – детская забава.

– Они просто другие. Слепить их ничуть не легче, просто у меня плохо получаются работы из глины. Взгляни-ка.

Он подошел к ящику у стены и достал маленький высохший кусок глины. Это был очень грубо выполненный макет статуи святой.

– Мне нужны большие объемы. Все остальное я держу в голове, вот и все. Но я не умею лепить маленькие статуэтки.

– А я не могу себе представить, как можно создавать статуи, откалывая куски камня, ведь их не прилепишь обратно. Что, если ты ошибешься?

– Мы, каменщики, стараемся не допускать ошибок. – Он пододвинул к ней головку сыра. – Ешь.

Риз опять попытался привести в порядок ее прическу, словно гребнем, пальцами расчесывая ее волосы. Джоан казалось, что, прикасаясь к волосам, он мысленно ласкает всю ее; и это ощущение с каждым мгновением все усиливалось. Он вел себя так, будто все, что произошло с ними, давало ему право на такую бесцеремонность.

Она должна уйти. Немедленно. Ее внутренний голос приказывал ей сделать это сию же минуту, но какие-то непонятные причины удерживали ее от этого шага.

Сыр был таким вкусным и жирным, а ее желудок все еще побаливал от голода. Джоан едва сдерживалась, чтобы не проглотить весь кусок целиком.

– Съешь все, – ласково приказал Риз.

– Ты хочешь, чтобы я растолстела?

– Я думаю, что, если позволю тебе взять еду с собой, ты непременно отдашь ее брату, а это, в конце концов, повредит твоему здоровью. Скоро я отправлюсь в таверну и принесу мяса. Просто уверен, что обычно ты все отдаешь брату.

– Я начинаю чувствовать себя бродячей собакой, которую ты пригрел – ванна, пища, ухаживания. А если ты накормишь меня еще и мясом, то это платье станет мне как раз впору еще до того, как я уйду. Откуда оно у тебя? Ты ходил по улицам, выпрашивая для меня милостыню?

– Неподалеку живет моя знакомая, держит трактир рядом с моим домом. У нее очень доброе сердце. Сегодня утром, пока ты спала, я сходил к ней. Она была рада оказать мне эту услугу. – Он посмотрел на платье, сползавшее с плеч Джоан. – Я догадывался, что платья окажутся слишком большими, ведь Мойра более…

– Женственна?

– Ты тоже женственна, Джоан. Она более… пышная, природа щедро одарила ее. – Он прикоснулся к волосам Джоан чуть повыше, поближе к коже.

Девушка взяла остальные платья, лежавшие на столе.

– Она щедра в своем великодушии? Вы любовники? Это рассмешило Риза.

– Если бы мы были любовниками, она вряд ли дала бы мне платья для женщины, которая только что спала в моей постели.

Она могла бы и сама догадаться, но если бы она не задала этот вопрос, то у обоих от разговора остался бы неприятный осадок.

– Просто старая знакомая, – продолжал он. – Ее муж лорд и незамедлительно убил бы меня, если бы я претендовал на что-то большее.

Ее муж лорд. Непринужденность беседы развеялась как дым, прохладный ветерок сразу показался холодным. Этого-то она и боялась. Даже его благие намерения и добрые поступки могли обернуться для нее бедой.

– Нет. Я никак не могу взять эти платья. Перед тем как уйти, я надену свою старую одежду, а платья ты вернешь своей доброй старой знакомой.

– Я не могу их вернуть: она воспримет это как оскорбление. Мне они тоже не нужны, так что ты совершенно спокойно можешь их взять.

– Я не нуждаюсь в ее милосердии, как, впрочем, и в твоем. Риз усмехнулся и, оставив в покое волосы, взглянул ей прямо в глаза.

– Милосердие предполагает бескорыстие, Джоан. Мойра руководствовалась именно такими соображениями, но мы оба знаем, что ко мне это не относится.

Его уверенность и откровенность испугали ее больше, чем ожидаемое ею вероломство. Видимо, у него был богатый жизненный опыт, и для достижения своих целей наряду с грубостью и хитростью он использовал и шокирующую откровенность. В таких случаях Джоан всегда помогал гнев.

Ну что ж, надо отдать Ризу должное: он честно предупредил ее о своих намерениях. Девушка встала.

– Мне нужно идти. День уже в самом разгаре, а я все еще сижу здесь.

Его пальцы сомкнулись на ее запястье.

– Тебе не следует убегать: ты не кролик, а я не удав.

Она многозначительно посмотрела на руку, которая все еще удерживала ее.

– Неужели?

– Я упомянул о том, в чем мы еще и сами толком не разобрались. Но это касается только меня.