Между двух мужей - Марина Серова

– О, ужас! Ужас! – закатил глаза Алеша. – Но вы, конечно, помнили, что здесь, в глуши империи, вашу милость ожидает ваш верный паж Алексий?

Помедлив, Марина заглянула в бездонную черноту глаз любимого:

– …Конечно.

Потом они гуляли по парку до самого заката, и Алеша, размахивая руками, возбужденно выкладывал Марине новости:

– Представляешь, Лике Челищевой вчера какой-то хулиган прямо в голову целую банку краски запустил! Я сам видел. И ладно бы это гуашь какая-нибудь оказалась, а то – настоящая, масляная, такую и ацетоном не отмоешь!

– А ты-то откуда знаешь? – нарочито равнодушно спрашивала Марина.

– Так я рядом с ней сидел! Как раз на нашей с тобой лавочке. Сидим, болтаем, ждем, когда Егор выйдет – и вдруг чччвик! – как снаряд пролетает! И прямо ей в голову! Все волосы ей краской залило, и шею, и грудь. Мы с братом к нам ее потащили, пытались бензином, растворителем отмыть – бесполезно! Она еще орет, как резаная, прямо слезами умывается. Ну, пришлось в травмпункт ее отвести. Там ее обрили, прямо наголо, представляешь?! Врачи сказали, другого выхода не было. Как это?.. «Поры на коже закупорились, последствия могут быть необратимыми», – процитировал Алеша высказывание дежурного врача. И добавил, с нотками сожаления в голосе: – Сколько крику было, не представляешь! Челищева ни за что не хотела, чтобы ее оболванили. Прикинь – из первой красавицы в бритую уродку превратиться? С синей кожей! Лицо-то и шея все равно еще до конца не скоро отмоются…

«Зачем он рассказывает мне все это? Мстит? Или подозревает?» – вся дрожа, думала Марина. Но парень вышагивал рядом с нею своей обычной беспечной походкой. Тогда она решилась задать главный вопрос:

– А что она делала в вашем дворе, Челищева эта? Она же в новом микрорайоне живет как будто?

– Так она к Егору приходила. Ты что, не знаешь? – Алеша даже остановился от удивления. – Они же с братом моим еще с весны того… дружат…

Марина этого не знала. Неожиданно ее пронзил такой острый стыд, что даже заболел живот: оказывается, она отомстила сопернице, которой и не было у нее вовсе…

Так она поняла, что способна на резкие, ослепляющие вспышки ревности. А вслед за этим ей стало ясно и другое: она, оказывается, всерьез любит Алешу. Так любит, что способна ради него на все!

А он? Любил ли он ее так же сильно? Ответа на этот вопрос Марина жаждала получить больше всего на свете, но до сих пор ей этого не удавалось. Казалось, парень отдает Марине свое свободное время. Она также ясно чувствовала, как Алеша благодарен ей и за то, что она подружилась с его матерью – до сих пор с этой пьяницей мало кто дружил, а друзья-подружки ее сыновей относились к Антонине с почти нескрываемым презрением… Потом, Алеша делал ей небольшие подарки – флакончики духов, модные в этом сезоне наборы пластмассовой бижутерии, конфеты… Так любит? Или… или просто он к ней привык?

Немало настораживало ее и то, что за все время дружбы, провожая Марину до дома и посещая с ней последние сеансы в кинотеатрах, Алеша еще ни разу ее не поцеловал. И это в то время, как девчонки в их классе, сбившись на переменках в тесные кучки, жарко рассказывали друг другу: «Я вчера еле от Васьки вырвалась», или «…а потом Кондратьев как давай меня тискать!!». Почему же… почему же Алеша не прижмет ее к себе в темноте лестничной площадки (стыдясь самой себя, Марина даже специально вывернула на ней лампочку) и не вырвет у нее их первый поцелуй? Марина сопротивлялась бы ровно столько, сколько положено, не больше…

Нужно сказать, что родители Ильинской, хоть они и желали для дочери более солидных знакомств, в принципе относились к полудетской дружбе Марины и Алеши более или менее снисходительно.

– Эти школьные романы никогда ничем серьезным не кончаются, – говорил Петр Назарович Ильинский своей жене Илоне, когда та пыталась все же высказать свое беспокойство по этому поводу. – Пусть молодняк пока на травке порезвится, настанет время Мариночку замуж выдавать – тогда мы с тобой и будем волноваться.

– Ты смотри все же, Петя, – осторожничала Маринина мама, – очень уж она сегодня прыткая, нынешняя молодежь!

– Нет, милая моя, это уж ты смотри, – возражал Петр Назарович. – Ты – мать, да и потом, это все ваши дела, бабьи…

В девятом классе измотанная бессонными ночами Марина решила сама взять быка за рога. «Не родись красивой, родись активной!» – вычитала она в одном женском журнале и подивилась правоте этой нехитрой истины. И вот как-то днем, сказавшись больной, она не пошла в школу.

– Маринка, давай врача вызовем? – обеспокоилась мама.

– Да нет, мам, я отлежусь просто, – притворно прохрипела-прокашляла дочь. – Ты не беспокойся, со мной ничего страшного не случилось. К тому же и учебный год почти закончился. Иди на работу, иди.

И мама ушла. Папа выходил из дома еще раньше. Аленка, ее сестричка, убежала в школу последней. Девушка осталась одна.

Она знала, что сразу же после шестого урока Алеша непременно зайдет ее проведать. И поэтому, неумело взбив волосы и проведя по щекам кисточкой от румян, она слегка опрыскалась мамиными французскими духами и переоделась в ее воздушный пеньюар, оставлявший открытыми шею и грудь. Правда, девушка с досадой тут же обнаружила, что декольтировать ей почти нечего – в девятом классе она еще не носила лифчика. Пришлось ей снять пеньюар и надеть новую коротенькую шелковую рубашку с фривольными рюшечками.

И тут она вздрогнула: в дверь позвонили.

Алеша…

Парень оглядывал Марину немного отстраненно и даже испуганно: до сих пор девушка никогда еще не представала перед ним в таком легкомысленном виде. Он нерешительно перешагнул через порог, и голос его впервые сел, когда он задал подруге самый обыкновенный вопрос:

– Ну, чего ты? Заболела, что ли?

Марина уже забралась обратно в постель и раскинулась на подушках, томно и печально:

– Да ты знаешь… Что-то такое со мной происходит – сама не знаю. Томление какое-то…

(Эту фразу она вчера подсмотрела в одном из маминых дамских журналов.)

Марина не видела себя со стороны, и зря – несмотря на все ее старания, вид у нее был очень курьезный. Девушка принадлежала к тому типу худышек, о которых говорят не «тоненькая» или «хрупенькая», а исключительно – «тощая». Руки-ноги шестнадцатилетней Марины были похожи на веточки, ключицы выпирали, и вообще она несколько затормозилась в развитии: в то время как ее одноклассницы уже оформились в фигуристых барышень, Марина все еще оставалась угловатой дурнушкой. И сейчас, в своем порыве играть роковую соблазнительницу, она выглядела смешно и даже жалко.

Алеша топтался возле кровати и отводил глаза.

– Милый… – она впервые назвала Алешу «милый», – посиди со мной…

Не зная, как от этого уклониться, парень присел на край постели.

– Я так рада, что ты пришел… – Она подхватила его руку и тихонечко сжала. Глядя в пол, Алеша пошевелил пальцами, чтобы освободиться, но Марина, крепко держа его за ладонь, потянула его руку к своей груди… На самом подходе к решающему бастиону между молодыми людьми возникла деликатная борьба, в которой победила мужская сила.