Геометрия скорби. Размышления о математике, об утрате близких и о жизни - Майкл Фрейм

и с передачей генетического материала потомству (в этом смысле родители зависят от ребенка). Арчер высказывает предположение о том, что с точки зрения эволюции человек лишь недавно научился распознавать смерть, и у нас было недостаточно времени, чтобы выработать разные реакции на разлуку, где воссоединение возможно, и на разлуку необратимую, например смерть.

Арчер описывает исследования, целью которых было свести всё разнообразие реакций скорби к одной переменной. (Вы серьезно? И кому такое могло прийти в голову?) С помощью статистического метода под названием «факторный анализ» (весьма занимательный инструмент, нечто из разряда магии; если вас не пугает статистика и немного математики, поинтересуйтесь этой темой) ученые попытались собрать воедино разнообразные проявления скорби. Результаты оказались не слишком убедительны. Из этого я сделал вывод, что скорбь по сути является высокоразмерным феноменом.

В своем мозгу мы создаем сложные модели тех, кого любим, и эти модели встраиваются в нашу собственную модель, модель самих себя, становясь ее частью. Когда из внешней среды поступают сигналы, что что-то не так – например, что тот, кого мы любим, куда-то пропал, – включается страх разлуки. Мы пытаемся найти соответствие между внешними сигналами и сконструированными ожиданиями. И когда это не получается, нам приходится корректировать свою собственную модель. Это требует времени и определенных усилий.

Первое подробное исследование психологии скорби содержится в «законах горя» Александра Шенда[66]. За неимением экспериментальных данных, Шенд, для иллюстрации своих идей, обратился к поэзии и литературе. Но даже при наличии экспериментальных данных искусство предоставляет нам примеры живых эмоций более непосредственно, чем любые психологические исследования.

Принято считать, что скорбь имеет несколько стадий или фаз[67]. Правда, Арчер пишет: «Фазовому подходу очевидно не хватает опытного подтверждения», тем не менее он «представляет собой попытку передать динамический характер процесса скорби». Одно из перечислений этих стадий содержится в одиннадцатом эпизоде второго сезона «Симпсонов» под названием «Одна рыба, две рыбы, рыба-собака, голубая рыба». В японском ресторане Гомер съел суши с ядом рыбы-фугу. В больнице доктор Хибберт осматривает Гомера и заявляет, что тот умрет в течение дня:

Хибберт: По-видимому, вы пройдете через пять стадий. Первая – отрицание.

Гомер: Я вовсе не умираю.

Хибберт: Вторая – злость.

Гомер: Проклятие!

Хибберт: И потом – страх.

Гомер: А что, что после страха?

Хиббберт: Торг.

Гомер: Док, спасите меня, я хорошо заплачу.

Хибберт: И наконец, принятие.

Гомер: Мы все когда-нибудь умрем.

Хибберт: Мистер Симпсон, ваш прогресс удивляет меня.

На самом деле, эти стадии совсем не отражают те чувства, которые испытывает большинство людей. Но, надеюсь, вы согласитесь, что диалог забавный.

Скрытый смысл может придавать словам новые значения. «Исцеление» от скорби подразумевает возвращение к тому, что было до утраты, а это невозможно. Почивший человек по-прежнему мертв. «Перенастройка» означает подгонку нашей модели мира, чтобы включить в нее это отсутствие; при этом мы изменяем все аспекты модели, касающейся того человека, которого больше нет. Жизнь продолжается, но она не станет и не может стать такой же, как прежде. Я не могу смотреть на печенье, не вспоминая при этом маму, которая пекла его по особым случаям к завтраку. Тепло кухни, наполненной ароматом печенья, выбор варенья, процесс накрывания на стол – эти воспоминания вызывали боль на протяжении примерно года после смерти мамы. Теперь те же самые воспоминания вызывают грусть, нежность, и еще более глубокое понимание того, насколько мне повезло быть ребенком Мэри Эрроувуд. Сладкое печенье для меня то же, что для Марселя Пруста пирожное «мадлен». Я не исцелился, но перенастроился.

Один из традиционных методов справиться с тяжелой утратой, так называемая работа горя, состоит из четырех компонентов: принятия того, что утрата реальна; работы над тем, чтобы уменьшить боль утраты; изменения себя, чтобы приспособиться к утрате; и эмоционального отделения себя от человека, который умер. Хотя некоторое время назад гипотеза работы горя была весьма популярна, теперь она встречает определенное сопротивление[68].

Модель двойного процесса (МДП), созданная Маргарет Штрёбе[69] и Хенком Шатом[70], говорит о существовании двух процессов: ориентированного на потерю, когда человек борется со своей скорбью, и ориентированного на восстановление, когда человек раскрывает для себя другие стороны жизни[71]. Перенастройка подразумевает «колебание» между этими двумя процессами. Это помогает пересмотреть нашу модель мира и модель самих себя. Например, завязывание новых отношений взамен тех, что разрушены смертью близкого, согласно гипотезе работы горя не помогает избавиться от скорби, а согласно модели двойного процесса – помогает. Поможет ли вдове или вдовцу новый брак?

Является ли скорбь результатом эволюции? В книге «Природа скорби» Арчер пишет, что скорбь – это следствие нашей потребности в установлении связей, главной из которых является связь между родителем и ребенком, хотя у социальных животных (в том числе у людей) формируются и другие значимые привязанности. Многие из этих привязанностей важны для выживания, поэтому разрушение связей может представлять угрозу для жизни. Если ребенок разлучен со своими родителями, он оказывается в опасности, поскольку лишен их защиты, кроме того, это ставит под угрозу усилия родителей по передаче своего генетического материала потомству. Важным шагом в развитии теории привязанности является понятие «родственного отбора», предложенное биологом-эволюционистом Уильямом Дональдом Гамильтоном (не путать с математиком Уильямом Роуэном Гамильтоном). Родственный отбор – это эволюционный процесс, благоприятствующий репродуктивному успеху близких сородичей, пусть даже порой в ущерб репродуктивному успеху самой особи[72]. Гамильтон выводит формулу родственной связи, при которой родственный отбор является эффективным:

степень родства, помноженная на пользу, получаемую родственником, должна превышать ущерб, нанесенный конкретной особи.

Таким образом, привязанность и разлука обладают определенной взаимной симметрией. Гормоны стресса, побуждающие человека к тому, чтобы избегать разлуки и связанных с ней рисков, возникли в результате мутаций, а затем усилились благодаря естественному отбору.

Это справедливо не только в отношении людей: животные тоже могут испытывать страх разлуки и скорбь. У нас во дворе живет уличная кошка, которую мы назвали Пэтч[73] за серое пятно вокруг правого глаза. Несколько лет назад она родила четырех котят на стройке неподалеку от нашего дома. Рабочие принесли нам котят в коробке, а мы отвезли их в соседний городок, в приют, где животных не усыпляют. Насколько нам известно, привезенных нами котят разобрали по домам четверо работников приюта. Котята были необычайно милые. Всю следующую неделю Пэтч бродила по двору и звала своих детей. В ее криках явно сквозило отчаяние; она почти ничего не ела и только искала котят. Похоже, это