Ричард Длинные Руки - Гай Юлий Орловский

Бернард с отвращением смотрел, как я барахтаюсь в словах, не зная, что сказать, ибо сказать что-то надо, но сказать на самом деле нечего.

– Дурак ты, братец, – произнес он с чувством. – Что, в благополучном мире все такие?.. Давно у вас не был, отвык.

Я возразил, оправдываясь:

– Я полагал, что вы везете что-нибудь... Ну, что-то более...

– Более что?

– Более подходящее, – ответил я. – Если бы вы приехали... скажем, за оружием – тогда все понятно! Вы ж там воюете, значит, оружие покупать в самый раз. Острые мечи, тяжелые топоры, крепкие доспехи.

Здесь могут сделать что угодно, а у вас там, наверное, и оружейников нет, одни кузнецы. А кузнец хороший меч не скует, даже я знаю. Кузнецы куют мечи простые...

Я говорил торопливо, убеждающе, но сам чувствовал, что это не звучит убедительно. Бернард кивал, потом спросил неожиданно:

– Значит, святые мощи не могут быть чем-то важным?

Я пожал плечами.

– Разве что для священников. Но войны ведутся мечами.

– Ошибаешься, – обронил Бернард.

– Почему?

– Просто ошибаешься, – ответил Бернард.

– Так объясни.

– Долго, – буркнул Бернард. – Такие вещи объяснить трудно, надо понимать самому.

Он толкнул коня, тот пошел боком в сторону повозки.

Священник почти не показывался из-за полога, что и понятно, как же – приобщается к святости. Прямо напитывается ею. День и ночь стучит лбом перед мощами, вот-вот днище пробьет. Правда, повозка на влажной земле увязала чуть ли не по оси. Рудольф и Асмер часто слезали, хватались за колеса. Я тоже, хотя мне никто не говорил, но это само собой разумелось, я ж простолюдин, потому я молча хватался за колеса, тащил, волок, подталкивал повозку сзади.

Бернард и Ланзерот озабоченно поглядывали на следы. Я слышал, как Бернард сказал негромко:

– Думаешь, поймут?

– Эти следы надолго, – ответил Ланзерот холодно. – Даже если завтра пойдет дождь, все равно...

Они проехали дальше, Бернард остро посмотрел в мою сторону, я поспешно опустил глаза. Бабушке своей рассказывайте, что везете одни только мощи. Даже если Тертуллиан был великаном и кости занимают всю повозку, то и тогда колеса не оставят такой глубокий след. Разве что кости железные. И гроб из литого чугуна. Я догнал Рудольфа, поинтересовался тихонько:

– Вы все такие... славные рыцари! Вот только...

Он улыбнулся на похвалу, даже не поправил, что рыцарь в отряде только один, кивнул с видом обожравшегося медом медведя.

– Что тебя беспокоит?

– Вы четверо, понятно. Как я попал к вам – тоже знаю. Но почему... принцесса? Священник? Он хохотнул.

– Думаешь, везем выдавать ее замуж? Со своим священником?

– Н-нет, – ответил я скомканно, подумал, что мне такая мысль почему-то неприятна. – Просто не понял...

Он ухмыльнулся:

– А кто бы нам вот так просто отдал мощи святого человека? Даже если принцесса с нами?.. Нет, наш Совнарол неделю уламывал тамошних церковников! Не хотели отдавать, не хотели...

– Но как отдали?

– Наше королевство в опасности, – ответил он, улыбка исчезла, голос посуровел. – И там, наконец, поняли... Не нас пожалели. Сообразили, что Тьма и силы дьявола придут и по их шкуры. А нам надо успеть привезти, тогда на защиту мощей поднимутся все окрестные бароны! Сейчас они отсиживаются в своих замках. Дурачье, надеются, что беда минует...

Брови сшиблись, глаза стали злыми. Я ощутил, что пора потихоньку в сторону, но не утерпел, спросил напоследок:

– Неужели и принцесса... за мощами?

– Нет, – ответил он совсем недружелюбно. – У нашего короля, благородного Шарлегайла, погиб единственный сын... Сам король плох. Трон опустеет, начнутся свары. Дочь Шарлегайла, принцесса Азаминда, росла в Срединных королевствах, что-то там изучала. Мы призвали ее, и ее высочество изволила согласиться срочно прибыть к отцу. А монастырь Святого Тертуллиана был там, в Срединных...

Он пустил коня вперед, я благоразумно отстал.

Господь не позволяет твориться чудесам, вспомнил я каноны христианства. Когда где-то сообщают, что какая-то икона излечивает больных или плачет кровавыми слезами, это всего лишь происки дьявола. Господь есть дух, он не вмешивается в дела житейские. Так что кости праведника не могут нести в себе ничего необычного, в них нет той силы, которую им приписывает простонародье, что так и не отошло от язычества, они ничем не смогут наделить тех, кто их защищает или целует гроб, где они лежат.

С другой стороны, если их привезти в город, то он как бы отметится особой благодатью. Дух защитников взыграет, как боевой конь при звуке боевой трубы, а Сатана будет посрамлен. И под знамя короля, в церкви которого святые мощи, начнут стекаться даже те, кто сейчас прячется по лесам.

Внезапно солнце померкло. Я пошатнулся в седле, почудилось, что наступило полное затмение. Лазурная голубизна жалко померкла, стушевалась, небосвод залила жуткая чернота, и лишь долгие мгновения спустя проступил немыслимо яркий звездный рой. У меня остановилось сердце: голову под топор, но с Земли такого не увидеть! Звездный рой понесся на меня, завертелись галактики.

Я беззвучно ахнул, и тут же все исчезло. Мир снова был залит солнцем, конь шел ровным шагом. Колыхалась трава, над вершинками стеблей порхали неуклюжие бабочки и проносились стремительные стрекозы. Но сердце еще сжималось в страхе и непонятной муке, прикоснувшись к чему-то огромному, непостижимому, нечеловеческому.

Ланзерот подождал, когда мы подъехали ближе. Высокомерное лицо оставалось ровным и бесстрастным, тем страшнее прозвучало:

– Справа в нашу сторону двигаются человек пятнадцать... Слева – восемь конных. Полагаю, одна из птиц над нашими головами не совсем... птица.

Бернарду, чтобы посмотреть на небо, надо ложиться на спину. Он не повел и бровью. Асмер быстро обшарил взглядом небо, сказал с жалостью:

– Уже улетела.

– Сделала свое дело, – буркнул Бернард.

– Я бы попытался достать, – сказал Асмер звонким, нежным голосом. – Я тут новую тетиву поставил. Бернард взялся за рукоять топора, рявкнул:

– Двенадцать с одной стороны, да еще пешие? И всего восемь с другой?

Рудольф сказал возбужденно:

– Надо ударить им навстречу! Сомнем, как... К тому же они не ждут. Уверены, что догоняют убегающих...

Ланзерот, бледный и аристократически красивый, сказал холодным металлическим голосом, будто стучал себя кончиком меча по железной груди:

– Но мы в самом деле убегаем! Во имя господа запомните, мы – убегаем!

Я ощутил почти жалость к блестящему рыцарю. Эти люди, порождение Приграничных Королевств, не только не знали страха... нет, страх они как раз знали, но страх им не холодил тело, а напротив, вбрасывал море адреналина в кровь, наливал мышцы силой, а мозг заставлял работать в ускоренном режиме. И сейчас все оскалили зубы, рычат, глаза налились кровью, а в руках смертоносные топоры.