Ярость Антея - Роман Глушков

Расстроенный отказом, он вернулся к разлому, где продолжил изучение аномалии вместе с остальными научными группами. А Комитет приступил к реализации первоначального спасательного плана, хотя, по заверениям Верниковского, он и прочие сторонники Ефремова засомневались в правильности такого решения.

Из-за сильного изгиба речного русла в черте города сбрасываемый ГЭС поток воды затопил преимущественно правый берег Оби. Полностью скрылись под водой расположенные ниже плотины острова и прибрежные дачные поселки – излюбленные места летнего отдыха новосибирцев. Прекратил работу речной порт, а все крупные суда были спешно отогнаны вниз по течению за пределы Новосибирска. Единственное, что помешало властям ускорить водосброс путем форсирования искусственного паводка, это железнодорожная магистраль. Насыпь проходила всего в полукилометре от берега и ее подмыв грозил лишь усугубить постигшую город транспортную блокаду.

Разумеется, за пять дней нельзя было полностью разгрузить дамбу, но на момент выхода Тропы к Оби уровень водохранилища значительно понизился. На сей раз аномалия оправдала научные прогнозы, достигнув берега четырьмя километрами выше плотины. А затем двинула дальше, по дну, так, как делала это прежде, пересекая мелкие озера и речушки и воздвигая над собой полуметровый барьер окаменелой воды, что больше походила на мутное стекло, чем на привычный лед. Исследователи уже ознакомились с этим новым агрегатным состоянием жидкости, преобразованной в твердый, как алмаз, монолит, который раскалывался надвое, когда аномалия разрывала дно встречного водоема.

Тропа Горгоны пересекла Обское море и вышла на противоположный берег не в устье Бердского залива, как ожидалось, а чуть ниже по течению. Из чего стало понятно, что аномалия взяла курс на запад, таким образом еще больше отклонившись от первоначального. Однако не прошло и дня, как полоса окаменения взялась уверенно сворачивать к северу, в сторону Кольцова. Она двигалась уже со скоростью около пяти километров в сутки и начинала охватывать Новосибирск петлей!

Точно как и предсказывал неделю назад академик Ефремов.

Образовавшаяся поперек русла трещина стала единственным недоступным для исследователей фрагментом Тропы. Они могли наблюдать лишь множество воронок и бурунов над тем местом, где река утекала в бездонный разлом. Впрочем, объем падающей туда воды был не настолько велик, чтобы заставить обмелеть одну из крупнейших российских рек. Едва опасность разрушения плотины миновала, водосбросы снова были перекрыты и уровень Обского моря опять начал повышаться. Паводок ниже по течению сразу прекратился и вышедшая из берегов река благополучно вернулась в прежнее русло.

Вот только мало кто в Новосибирске испытывал по этому поводу радость. Взоры горожан были прикованы теперь не к наводнению, а к петле разлома, неумолимо опоясывавшей город. Все популярнее становилась гипотеза, что петля эта в итоге замкнется, после чего наверняка разразится нечто еще более ужасное. Одно дело, следить за развитием событий со стороны, и совсем другое – видеть, как эти события стискивают тебя с каждым днем все сильнее, как голодный удав – кролика. Жить под таким психологическим гнетом тяжко даже тем, кто не подвержен депрессивному настроению Третьего Кризиса. Что же тогда говорить о его потенциальных жертвах – почитай, каждом десятом горожанине, если верить мировой статистике.

Переход Тропы Горгоны через Обское море и поворот ее курса на северо-восток положили начало исходу жителей из Новосибирска. Первая волна беженцев состояла в основном из пенсионеров, имевших дачи в загородных поселках и решивших таким образом продлить недавно закрытый дачный сезон. Зачастую вместе со стариками уезжали их малолетние внуки, отправленные родителями подальше от неспокойного города вместе с бабушками и дедушками. Никакой паники не было. Предусмотрительные люди – а именно они покидали в эти дни Новосибирск, – как правило, не склонны паниковать раньше времени. Поэтому потянувшиеся в пригород колонны автомобилей ничем не отличались от транспортных потоков, заполняющих те же дороги обычными предвыходными вечерами.

Паника началась через трое суток, когда разлом подобрался к павильонному городку киностудии «Бомбей-Кольцово» – восточной окраине Новосибирска. В то утро каждый не покинувший город житель ощутил под ногами слабую дрожь, которая то утихала, то опять возобновлялась. Горожане, живущие близ железных дорог и линий метрополитена, и вовсе не придали значения этой вибрации. Да и остальные новосибирцы поначалу не нашли в ней ничего зловещего. Мало ли какие ремонтные работы ведутся в ближайших подземных коллекторах? Так что само по себе это обстоятельство не стало причиной дальнейших беспорядков и объявленной наконец-то властями широкомасштабной эвакуации.

Всему виной послужили крысы – эти неистребимые паразиты, против которых даже в двадцать втором веке не существует абсолютно эффективного оружия. Через час после того, как горожане почувствовали дрожь земли, крысы тысячами высыпали из помоек и канализаций, а затем дружно кинулись прочь из города. И не куда попало, а в сторону тех районов, до которых еще не добралась Тропа Горгоны.

Глядя на заполонившее улицы крысиное море и слыша раздающиеся отовсюду крики ужаса, даже самые хладнокровные свидетели этого безумия испытали суеверный страх. Движение транспорта было парализовано во всем городе, а люди в ужасе разбегались с улиц или взбирались на крыши автомобилей. Службы «Скорой помощи» зафиксировали невиданный доселе всплеск сердечных приступов, нервных припадков и острых аллергических кризов. Стаи крыс с левобережья переплывали Обь, пересекали железную дорогу и устремлялись вослед собратьям с правого берега.

Мохнатая верещащая лавина пронеслась на северо-восток и сошла на нет через пару часов. Однако порожденная ею паника не стихла, а, наоборот, только набирала обороты. Если до сей поры у большинства горожан еще теплилась надежда на то, что история с разломом завершится благополучно, то после массового бегства крыс сравнение Новосибирска с тонущим кораблем стало как никогда прозрачным и убедительным.

Прогнозы академика Ефремова с каждым днем все больше походили на правду. Сквозь километры земных недр к городу действительно подбиралось неведомое и вдобавок разумное чудовище. Без преувеличения – самое огромное чудовище из всех, какие только существовали и существуют на Земле…

Большие, как трамвайные колеса, шкивы подъемника вращаются у меня над головой, пропуская по своим пазам скрипучие толстые тросы. Огороженная перилами платформа вздрагивает и покачивается от порывов ветра, но исправно, метр за метром, продолжает везти меня вниз. Однако раскинувшаяся подо мной Mantus sapiens неподвластна ветряной стихии. Густой белый покров приближается неторопливо, словно низкий облачный слой для идущего на посадку авиалайнера. И эта неспешность действует мне на нервы хуже зубной боли.

Говоря начистоту, я бы предпочел, чтобы меня забросили в «Кальдеру» на парашюте. Уверен, во время прыжка мне было бы попросту не до сомнений и пораженческих мыслей. Но, к сожалению, Тихон Рокотов не настолько опытный парашютист и не может уповать на безопасное приземление в разрушенном городе. Да и неизвестно, в какие неприятности я бы вляпался, десантировавшись наугад в неизведанный район. А неспешная поездка на подъемнике позволяет изучить обстановку с высоты, без необходимости сходить на землю. И если в ходе спуска что-то покажется мне подозрительным, я могу подать сигнал красной ракетой, чтобы бойцы Верниковского поскорее вытягивали меня обратно наверх. Поэтому и приходится спускаться вниз, как какому-нибудь мойщику окон, а не героическому спецагенту, в которые произвел меня позавчера командир антикризисной бригады.