"Загадка" Смерша - Николай Лузан

Босс, несмотря на кажущуюся прямолинейность, оказался достойным противником. За его твердокаменным лбом скрывался острый ум. Начавшаяся с дежурных вопросов беседа вскоре превратилась для Виктора в словесную пытку. Она продолжалась до обеда, позже к ней присоединился Глазунов. На следующий день все повторилось. На этот раз им занялся вертлявый, как обезьянка, психолог — доктор Шмидт. «Игра» с ним в «морской бой» на хитро составленных опросниках затянулась до ужина.

На следующий день Виктора оставили в покое. Предоставленный самому себе, он слонялся по общежитию и убивал время в бильярдной. Там его застал Волков с двумя увольнительными. По этому жесту со стороны руководства «Русланд Норд» Виктор понял — проверка закончилась. Перетряхнув скудный гардероб, они переоделись в «гражданку» и отправились в город. Погода не располагала к прогулке, на дворе стоял сильный мороз и дул порывистый ветер. Волков остановил свой выбор на второразрядном ресторане для младших офицерских чинов.

В вестибюле их встретил потасканный швейцар. Судя по тому, как он раскланялся с Волковым, тот был здесь не впервые. По темному коридору они вышли в зал. В столь ранний час в нем было немноголюдно. На эстраде оркестр лениво исполнял фокстрот, под который две пары вяло выписывали замысловатые па. Передние столики занимали немецкие унтера из комендатуры, ближе к стенам жались полицейские из районных управ и прочая разномастная публика. В отдельной кабинке за неплотно задернутой портьерой поблескивало серебряное шитье редких здесь офицерских погон.

Волков выбрал столик по соседству с компанией разбитных девиц и сразу же нацелился на томную брюнетку с пышной грудью, призывно торчащей из смелого выреза декольте. Сделав заказ, он после короткой перестрелки взглядами отправился с ней танцевать. Оставшись один, Виктор с любопытством разглядывал публику, и тут в зале прогремел выстрел. Музыка мгновенно стихла. Наступила гробовая тишина, а через мгновение ее взорвал дикий рев. Дверь кабинки распахнулась настежь, и из нее вывалила компания пьяных офицеров. Приземистый капитан-пехотинец, чем-то напоминающий танк, бросив презрительный взгляд на притихшую толпу, двинулся напролом к эстраде и, ухватив за рукав трясущегося от страха скрипача, потребовал исполнить фашистский гимн.

Скрипач судорожно дернул смычком. Пианист не стал ждать, когда доберутся до него, и ударил по клавишам.

«Дойчланд! Дойчлан, юбер аллес!» — подхватили десятки голосов, и когда они стихли, капитан мутным взглядом прошелся по публике, остановился на партнерше Волкова и, помедлив, двинулся к ней.

Свирепая физиономия гитлеровца и пистолет, зажатый в руке, ничего хорошего не сулили. Волков побледнел, но не отступил. Капитан чугунным плечом бесцеремонно оттер его в сторону, сграбастал оцепеневшую от страха брюнетку и поволок к эстраде. Оскорбленный Волков взорвался и ринулся на капитана. Тот проявил поразительную ловкость. Короткий удар в челюсть подбросил Волкова в воздух и опрокинул на стол. Рассвирепевшее офицерье ринулось добивать зарвавшегося наглеца. Виктор, помедлив мгновение, пробился сквозь толпу, подхватил его под руки и потащил на выход.

Из рассеченной губы Волкова сочилась кровь и бурыми пятнами расплывалась на рубашке и пиджаке. На правой скуле багровым рубцом вспухал синяк. Они ввалились в туалет. Захмелевший полицай от их вида мгновенно протрезвел и пулей вылетел за дверь. Тщедушный чиновник из городской управы, тужившийся в кабинке, захлопнул дверцу и не подавал признаков жизни. Виктор сунул Волкова под кран. Тот смывал кровь и, покачиваясь из стороны в сторону, выл на одной ноте: «У-у-у»!

Вода привела Волкова в чувство. Виктор заменил ему испачканный кровью пиджак на свой, и они поднялись в гардеробную, получили вещи и выбрались на улицу. Извозчик, дежуривший на стоянке, наметанным взглядом определил, что клиенты не откажутся от его услуг, и подкатил к подъезду. Виктор, придерживая Волкова — нокаут капитана все еще давал о себе знать, подсадил его в пролетку и приказал извозчику гнать на набережную Великой. Тот невольно поежился. Несмотря на плотную завесу тайны, окружавшую «Русланд Норд», среди псковичей об этом месте ходили самые мрачные слухи.

Забравшись в пролетку, Волков уткнулся в воротник пальто и до ворот школы не проронил ни слова. Избегая встреч с офицерами и инструкторами, они пробрались в общежитие.

Раздавленный, униженный произошедшим, Волков рухнул на кровать. Виктору показалось, что его спина вздрагивает от глухих рыданий. Впервые за время их общения в нем проснулась жалость к Волкову. Он был далек от мысли, что сцена в ресторане была еще одной проверкой Курмиса. Перед ним находился не злобный враг, а скорее потерявший себя русский человек. Волею судьбы, оказавшийся за границей после революции, Волков, как и сотни тысяч других русских, стал игрушкой в руках враждебных России могущественных сил. Вся разница между ними состояла в том, что каждый видел будущее родины по-своему и боролся за него как мог.

И разведчик Северов уступил место человеку Бутырину. Поддавшись порыву, Виктор опустил руку на плечо Николая. Он тяжело поднялся, сел на кровать, долго смотрел на Виктора, затем прошел к шкафу, достал бутыль самогона и, разлив по стаканам, предложил выпить. Они подняли стаканы, их взгляды встретились, в глазах Николая Виктор прочел благодарность. В тот вечер им было что вспомнить — свою юность и прекрасный город на Неве.

Утром Виктор с трудом продрал глаза. Голова гудела, как пустой котел, во рту словно побывал табун лошадей, а перед глазами плыл и двоился Глазунов. Голос старшего инструктора доносился, будто из бочки. Виктор с трудом понял только одно — после завтрака ему предстояло явиться к Курмису. Прошлепав в умывальню, он сунул голову под кран. Ледяная вода быстро отрезвила. Вернувшись в комнату, Виктор привел себя в порядок и отправился на завтрак. На выходе из столовой его уже поджидал Глазунов. Вместе они поднялись в кабинет Курмиса.

Так близко начальника «Русланд Норд» Виктор видел впервые. Сухое с правильными чертами лицо Курмиса ничего не выражало, на нем жили одни глаза. Светло-зеленые, они холодком обдали Виктора и тут же подернулись непроницаемой пленкой. Рядом с ним за столом занимали места Босс и Шмидт, к ним присоединился Глазунов. Курмис, смерив Виктора строгим взглядом, коротко обронил:

— Господин Попов, проведенная нами проверка подтвердила рекомендации майора Гофмайера и капитана Штольца.

Затем последовала продолжительная пауза, и Виктор напрягся. Следующая фраза Курмиса: «Господин Попов, вчера вы показали себя достойно, так, как и должен вести себя сотрудник «Цеппелина» — вызвала одобрительный гул голосов. Это, а также реакция Босса и Шмидта сказали Виктору — он зачислен на службу. Курмис объявил о его назначении инструктором в четвертую группу курсантов.

Позже, за обедом, Виктор принимал поздравления от Волкова и других инструкторов, а затем в кабинете Глазунова занялся изучением личных дел курсантов. На следующий день он приступил к практической работе с ними. Она мало чем отличалась от того, что ему приходилось выполнять в «Абверштелле Остланд». Через месяц после сдачи зачетов его первая группа шпионов была заброшена за линию фронта. За ней последовала вторая. Шпионский конвейер «Русланд Норд» не знал перерывов в работе. Заканчивался третий месяц пребывания Виктора в Пскове, а посланник от Королева на связь все не выходил. И тогда он решил заняться поиском очередного курьера для отправки в Центр. Но эти его планы смешал приезд комиссии из Берлина.