Приди, мой герой! - Кристина Додд

– Я не могу остаться, – прошептала она. Джемми совершенно неправильно ее понял.

– Знаю. Я помогу вам. Я дал вам слово, и все же… – Он осекся.

– И все же? – спросила она, несмотря на решение уехать.

– Я не хочу, чтобы вы уезжали.

Вот они, слова, которые она жаждала услышать. Как это случилось, как льющийся с небес магический свет звезд околдовал его?

Она не знала, как или почему, но его руки дрогнули, и он притянул ее в свои объятия.

– Помоги мне, Господь, вы меня с ума сведете, – пробормотал он и в поцелуе склонился над ней.

Аманда пыталась остановить его, сказать, что это безумие, но как только его губы коснулись ее рта, у нее возникло ощущение, будто она снова воспарила к небесам. Она могла лишь вздохнуть от восторга и сдаться.

Его язык смело дразнил ее губы, и она думала, что впадет в неистовство, изголодавшись по нему, пробуя его на вкус и уступая его ласкам.

Аманда даже не представляла, что поцелуй может быть таким интимным, таким восхитительным. Она ликовала, обняв за шею Джемми. Ее тело безудержно прижималось к нему. Прочь тревоги и опасения. Другого шанса ей не представится…

Его рука легла на ее бедро, прижимая ближе. Она чувствовала его крепкий торс. Вот что значит жить.

Сердце Аманды опасно застучало, и она задавалась вопросом, не остановиться ли. Остановиться прежде…

Но как она могла? Джемми, возможно, изменился, но в его поцелуях чувствовался тот же пылкий повеса, которого она помнила со своего первого сезона.

Повеса, способный воплотить в жизнь все ее мечтания прямо сейчас, этой самой ночью.

Сердце в ее груди стучало все неистовее и опаснее, и Аманда высвободилась.

Она не должна этого делать, нет, если это означает…

– Нет, – прошептала она. – Не теперь.

Он устремил на нее пристальный взгляд:

– Почему?

– Я должна уехать. – Она отпрянула. – Я должна быть далеко отсюда. – «Подальше от вас».

Джемми снова схватил ее:

– В чем дело? Что вас так напугало?

– Я не боюсь, – солгала она. Да, она не боится, она просто в ужасе.

– Нет, боитесь. – Джемми притянул ее в теплые надежные объятия. – Я чувствую себя глупо, я даже не знаю вашего имени.

– Аманда, – порывисто ответила она. – Меня зовут Аманда.

Она глубоко вздохнула, потом еще раз. О Господи, если бы только ее сердце перестало биться так яростно, если бы только она могла отдышаться! Тогда она, вероятно, сможет рассуждать здраво. Что она наделала, сообщив ему свое имя!

– Аманда, – повторил он, словно пробуя имя на вкус, как делал это, целуя ее. – Оно вам подходит. Честное и красивое.

– Едва ли, – только и сумела выговорить она, изо всех сил пытаясь сдержать восхищение от звуков, слетающих с его губ, от его похвалы.

– Еще как подходит, моя милая Аманда.

О, это было хуже, чем она воображала. Поцелуй – это одно, но когда Джемми обнимает ее, нашептывает на ухо нежности и просит остаться…

Нет, когда…

– Я не могу, – сказала она, толкнув его в грудь.

– Чего не можете – остаться? – Он удержал ее и поцеловал в лоб. – Я не знаю, как и почему, но вы вернули свет в мою жизнь. Не бойтесь, утром я займусь своей матушкой и этим дурацким балом. А потом мы найдем выход…

– Нет! – высвободившись, ответила Аманда. Ее глаза наполнились слезами. – Я не могу здесь остаться.

– Почему? – настаивал он.

– Просто не могу. – Как глупо она говорит. Но что еще она может ему сказать? Правду?

– Из-за меня? – спросил Джемми. – Знаю, я вел себя развязно и все такое прочее, но, черт побери, я… никогда ничего подобного не чувствовал.

– Нет, не из-за вас. – Она посмотрела в небо.

«Ни в коем случае не из-за вас».

– Тогда почему? – не унимался он. – Или есть кто-то еще?

– Нет! – мгновенно ответила Аманда.

– Тогда почему вы не останетесь? – спросил Джемми, поймав ее прежде, чем она сообразила, что он сделал. Не колеблясь он припал к ней страстным поцелуем. Горячим, требовательным, от которого снова затрепетало ее сердце. Когда он оторвался от ее рта, она задыхалась. – Побудьте со мной, Аманда. Брайтон никуда не денется.

– Да, но меня там не будет, – прошептала она, вырвавшись из его рук, и побежала к двери.

– Останьтесь со мной, Аманда, – молил он. – Станьте моей жизнью.

Она замерла у двери, давясь рыданиями, разрывавшими ее сердце, потом открыла тайну, которую так старалась сохранить:

– Я не могу остаться с вами, потому что не могу отдать вам жизнь. Я скоро умру.

На утро Джемми все еще ругал себя за то, что не последовал за Амандой в дом и не потребовал объяснений.

Аманда умирает? Женщина, которая вновь вдохнула в него жизнь, вот-вот расстанется со своей собственной? Это было непостижимо.

И что он сделал? Стоял в саду и таращился ей вслед как последний болван. А когда пришел в себя, оказалось, что боковая дверь заперта, как и парадная.

Вскарабкаться к ее окну ему не по силам, поэтому оставалось ждать до утра, чтобы выяснить, что можно для нее сделать.

– Я этого не позволю, – пробормотал он, на следующее утро входя в дом мимо, как всегда, невозмутимого Аддисона.

– Чего не позволите, сэр? – спросил дворецкий.

– Ничего, Аддисон. – Джемми запустил руку в волосы. – Все завтракают?

– Думаю, уже ушли, – ответил дворецкий. – Ваша матушка поднялась очень рано, сейчас она в бальном зале с мисс Смайт и учителем танцев.

Джемми смотрел на лестницу.

Дворецкий озадаченно взглянул на него:

– Вы что-то забыли, сэр?

– Сам не знаю, – ответил Джемми и пошел наверх в бальный зал, забыв о завтраке.

Поднявшись на первую площадку, он услышал, как кто-то наигрывает вальс на фортепиано. Скорее всего миссис Рэдли, поскольку она единственная в доме обладала таким талантом. Страстная и соблазняющая музыка будоражила кровь.

Ему захотелось танцевать. Танцевать с Амандой.

Смехотворная идея, подумал он, ухватившись за перила. Столь же нелепая, как то, что она умирает. Полный решимости разобраться во всей этой чепухе, Джемми одолел лестницу.

Он вошел в зал, ожидая увидеть грациозно кружащуюся в танце Аманду, но перед его глазами предстал хаос. Лакеи перетаскивали тяжелые вазы с розами и ветками флердоранжа. Джемми задавался вопросом, что скажет отец, узнав, что на его драгоценные деревья покусились ради их сладковато-душистых цветов. Мимо прошмыгнула горничная с ворохом полотна. Казалось, все в доме заняты бальным залом, убирая и украшая давно не использовавшееся помещение. Чехлы сняли, раздвинули длинные занавески на окнах. Даже двери на балкон были открыты, и Джемми мрачно подумал, что их, наверное, как и окно в комнате Аманды, пришлось открывать стамеской.