Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя - Любовь Свадьбина

— Если сохранишь всё в целости, заплачу серебряный, — пообещала пацану и, поправив пояс с коротким мечом, зашагала ко входу.

Хотя бы трактиры всё те же: сумрак, запахи еды и выпивки, хмуро-любопытные посетители. Небритые морды.

Триста лет. Меня не было грёбаных триста лет!

Под прицелом множества глаз я подошла к барной стойке и, кинув на столешницу монеты, сказала:

— Кружку чего покрепче. И мяса. Много мяса.

— Что-то случилось, крошка? — ухмыльнулся бармен, оглядывая сбитые костяшки и разбитую губу (это тело ещё совершенствовать и совершенствовать).

— Наниматели передохли, — глухо поведала я. — Не порти поминки.

Кивнув, бармен принялся за свои обязанности.

Ошибкой бандитов было меня окружать: спешившись, я оказалась прикрыта от арбалетчиков и магов самими бандитами. Ну а дальше дело техники. Пусть тело не обладало прежней силой и гибкостью, но мне хватило. Пусть от каждого использования магии меня шарахало током из-за неумения работать с этим элементом, боль я терпеть умела и знала достаточно заклинаний, чтобы разобраться с этой кучкой неудачников.

Да и в целом мне нужен был кто-то, на ком можно оторваться, не боясь последствий, так что я знатно почесала о них кулаки.

А потом допросила.

Бандиты оказались безграмотными идиотами и даже карты местности у них не было, не то что мировой, но их рассказ…

Не было больше смысла искать позиции своих, потому что моих здесь не осталось.

Боги устроили войну, которая почти уничтожила мир, и тогда двенадцать безымянных героев низвергли их в великую пустоту. Молиться богам запрещено, можно только ненавидеть, ведь перед поражением они прокляли мир, так появились прорывы (разломы, трещины — названий много), губящие всё живое и создающие монстров.

Я совершенно ничего об этом не знала!

В поместье я гнала мысли о вероятности подобного, но теперь невозможно отрицать очевидное: мои соратники и даже враги мертвы.

Бармен брякнул кружку на стойку, пахучее содержимое брызнуло вокруг.

«За всех!» — мысленно произнесла я и приложилась к кружке.

От обжигающего пойла заслезились глаза. Хилое тельце осилило лишь половину. Задыхаясь, я громко опустила кружку на столешницу. В голове шумело.

Внутри была одуряющая боль потери, жар алкоголя, и… пустота.

Нет, я не собиралась в ближайшей канаве помирать от отчаяния или ножа в почке. Просто… всё было как-то… странно.

Я слишком привыкла служить божественным покровителям, к тому, что мне ставили цели, а я их достигала.

— О чём грустишь? — пророкотал низкий мужской голос с хрипотцой.

Чуть не отскочила: так задумалась, что не заметила подошедшего, хотя он был широк в плечах и прилично выше. Как и я, он не снял капюшона дорожного плаща. Рассматривал меня внимательно, и я смотрела в ответ, хотя я бы и так на него уставилась: он был слишком хорош со своим волевым подбородком, чётко очерченными пухлыми губами, прямым носом и выразительными синими глазами в обрамлении чёрных ресниц. Чёрными были и аккуратные брови, хотя выглядывающие из-под капюшона волосы отливали золотом спелой пшеницы.

Хуже красивой женщины может быть только красивый мужчина.

— Отвали, — прихватив кружку, я развернулась в поисках свободного стола.

И ничуть не удивилась, когда синеглазый последовал за мной к выбранному месту. В голове продолжало шуметь, а груди — всё разрываться.

— Что ж ты такая грубая, — он с безмятежной улыбкой сел напротив.

Я подалась вперёд и доверительно сообщила:

— Терпеть не могу синеглазых. Так что просто отвали.

По наглым глазам было видно: он не послушает.

— У нас приличное заведение, надеюсь, проблем не будет, — хозяин гостиницы, перебирая в пальцах полученные серебрушки, с опаской смотрел на висящую на плече магистра Армана девушку в мужском костюме.

— Если возникнут проблемы, я заплачу, — пообещал Арман и развернулся к лестнице.

Ступени поскрипывали под ним, посетители изредка косились в его сторону, а служанка, ведущая его за собой, смотрела в пол. Она открыла комнату и с осуждающе поджатыми губами поспешила прочь. Оказавшись внутри, Арман ногой захлопнул дверь и прошагал к кровати. Как и в прошлый раз он придержал Лилиан, когда сгружал её с плеча на постель, и аккуратно уложил.

Только в этот раз он предполагал, что Лилиан не притворяется, а действительно находится без сознания. Склонившись к ней, Арман прищурился и долго всматривался в лицо, чуть подрагивающие ресницы и припухшую нижнюю губу.

— Совсем не умеешь пить, да? — Он отступил и потёр горло, слегка першащее от заклинания изменения голоса.

* * *

Голова… боги, моя голова собиралась взорваться. Чуть повернула её на подушке, и…

Так. Подушка. Кровать. Похмелье. Боги… которых низвергли, я забыла, что такое похмелье. Всё, пока не достигну второго круга с его ускоренной регенерацией — никакой выпивки.

Вот вообще!

И сушняк. И тошнота. Боги — или кто там это сделал — оживили меня только для того, чтобы издеваться? Воды…

И что вчера было? Помню, пила, а напротив ухмылялся синеглазый тип и интересовался, не стоит ли мне хотя бы закусить, прежде чем достигать дна. Что ответила — не помню. Как в кровати оказалась — тоже не помню. Но одета, а по ощущениям честь тельца не пострадала. Но моя голова…

Боги, за что?

— Зелье от похмелья на тумбочке рядом.

Я даже не дёрнулась. Потому что этот мужчина меня не тронул и обеспечил зельем от похмелья. С трудом открыла тяжёлые-тяжёлые веки: обычная комната приличного трактира, словно я ещё в своём времени, а не на триста лет позже. Может, меня обманули? За такой срок должно хоть что-то в быту измениться!

Синеглазка сидел у окна и читал тонкую книжицу. Тусклый свет падал на пожелтевшие страницы, очерчивал его широкие обтянутые рубашкой плечи, светлые чуть вьющиеся волосы, левую половину прекрасного лица.

Но меня больше интересовало другое: я повернула голову и уставилась на гранёный флакон с заострённой пробкой. Рядом располагалась кружка с кувшином. Сдерживая желудок от всяких непотребных вещей, проползла к краю постели. На полу даже тазик имелся, но всё обошлось, я ухватила зелье, откупорила, выпуская его противный солоноватый запах, и выдула спасительную жидкость одним махом.

Прохлада разливалась по телу от пищевода к животу и дальше. Отступала тошнота, проходила головная боль, и даже ощущение жажды притупилось. Я потянулась к кувшину…

— Кружка уже налита, — предупредил Синеглазка-не-знаю-как-его-там.