История руссов. Славяне или норманны? - Сергей Лесной

В отделе шестом мы находим: «…когда Ее ризу носили все до одного вместе со мною для отражения осаждающих… тогда… гнев Его утих и помиловал Господь достояние свое, поистине, эта досточтимая одежда есть риза Богоматери. Носилась она вокруг этих стен: и неприятели, непостижимо как, обращали тыл свой. Покрывала она город: и насыпь их рассыпалась, как по данному знаку. Приосеняла она осажденных: и осада неприятелей не удавалась сверх чаяния, которым они окрылялись. Ибо, как только девственная риза эта обнесена была по оной стене, и — варвары сняли осаду города, — и мы избавились от ожидаемого плеча, и сподобились нечаянного спасения».

Из отрывка ясно, что омочение ризы Богоматери в море — либо вообще фантазия греческого хрониста, либо заимствовано из событий 626 года. Сам Фотий, несший ризу, не говорит об омочении ни слова, не говорит он и о буре. Интересно явное указание на насыпь, насыпавшуюся руссами для проникновения в город.

«Неожиданно было нашествие врагов, но нечаянно и удаление их; чрезмерно негодование, но неизреченна и милость; невыразимо устрашение их, но посрамительно и бегство. Их привел к нам гнев их: но за ними, как мы видели, следовала Божья милость и отвратила их набег».

Здесь Фотий снова совершенно ясно указывает, что причиной появления руссов был «гнев их», значит, не грабеж, а месть привлекла руссов к Царьграду.

В седьмом отделе, исключительно назидательном, есть одно замечательное место: «Как отважился бы кто одолеть врагов, когда у себя питает разрушительные раздоры и вражды, когда неразумная ярость овладевает самодержавным умом и склоняет убить ближнего, который, быть может, не сделал никакой неправды?»

И в дальнейшем есть прямой намек на недостатки самодержца, по приказанию которого, очевидно, должники-руссы и были убиты.

Восьмой отдел заключает в себе исключительно религиозную риторику.

Таково содержание двух бесед патриарха Фотия о нашествии руссов на Царьград. Огромный интерес их для русской истории очевиден, однако беседы до сих пор не переведены как следует на русский язык.

Несмотря на огромную пользу перевода Успенского, перевод его не может считаться удовлетворительным. Он сделан таким «богобоязненным» языком, что многие выражения совершенно непонятны обыкновенному культурному читателю. В сущности, беседы переведены на особый духовный жаргон, которого, увы, мы уверены, с точностью не понимают и духовные лица. Что значат, например, выражения: «благословно требовали», «пристанищные моря», «разжидили землю», «от музыкальных разжиганий», «со-рабы», «народ варварский, неукоризненный» и т. д.?

Есть в переводе места, которые являются «личными чтениями» П. Успенского, т. е. его толкованиями; в одних местах с ним можно согласиться, в других нельзя. В переводе огромного количества слов имеется уклонение от совершенно точного значения греческого подлинника. Отмечая это, мы не берем на себя задачи исправлять перевод, — это надлежит сделать другим, более компетентным лицам.

Не можем мы остановиться и на комментариях Успенского, которые в общем дельны, зато заключают в себе отражение довольно нелепых общих представлений Успенского. Он, например, считает, что руссы не были ни славянами, ни скандинавами, а яфетидами (очевидно, Успенский был предтечею академика Н. Я. Марра), даже в самом слове «славяне» он усматривает составное: «слав» и «ионы» и т. д.

Эти недостатки, однако, касаются рассуждений самого Успенского, самый же костяк бесед Фотия разбивает в пух и прах все построения норманистов, как в целом, так и в деталях.

Попытаемся теперь подвести итоги и сделать выводы из сообщения Фотия.

1. Версия русской летописи, заимствованная из хроники продолжателя Георгия Амартола (или общего источника), что Русь потерпела поражение под Царьградом из-за разразившейся бури, — совершенно ложна. В действительности не только Фотий, но и многие другие греческие и западноевропейские источники говорят о том, что Русь вернулась с триумфом (в дальнейших очерках читатель найдет документальные свидетельства этого). Хотя наши историки (только некоторые!) об этом и пописывали, но в курсах русской истории ошибочность сведения русской летописи осталась неподчеркнутой. Именно огромная победа дала основание руссам всплыть на поверхность мировой истории. Таким образом, было не поражение, а победа.

2. Версия греческого хрониста о буре в 860 году является безусловно ошибочной. По-видимому, эта подробность заимствована из описания другого, аналогичного события в 626 году, и молитвословие «Взбранной воеводе победительная» основано более на событии 626-го, а не 860 года. Таким образом, историки предпочли религиозную фантастику исторической действительности.

3. Указание некоторых русских летописей (в сущности, большинства их), относивших поход руссов на 866-й год и отметивших под 867 годом, что Аскольд и Дир вернулись из Царьграда «в мале дружине и бысть в Киеве плач велий», — дает основание для следующих противоположных предположений, либо: а) это сообщение является экстраполяцией ложного сообщения греческого источника, так сказать, его логическим развитием, и, следовательно, русский летописец виноват в фальсификации истории (вывод чрезвычайно важный, ибо подобных мест мы можем ожидать найти и на дальнейших страницах летописи), либо: в) сообщение о неудачном походе Аскольда и Дира в 866 году верно, но ему предшествовал другой, удачный поход 860 года, и, вероятно, под предводительством других вождей, ибо, если относить поход к 860 году, то Аскольд и Дир должны были появиться в Киеве еще до призвания варягов в 862 году (а это переворачивает всю нашу хронологию и историю, хотя и не является невероятным).

4. Нападение было совершенно неожиданным и внезапным: греки в Царьграде узнали о нападении почти в тот момент, как увидали суда неприятеля. Подобное нападение могло быть совершено только ближайшим соседом (как и указано Фотием), а не варягами, отделенными от Византии тысячами километров. Пока варяги перетаскивали бы волоками свои 360 судов (эту цифру дают западноевропейские историки), переправляли бы их по днепровским порогам, — посланники печенегов, хазар, греков и других народов-соседей оповестили бы Царьград своевременно.

Повидимому, поход был задуман типа сухопутного, «изгоном», т. е. налегке и ненадолго, именно только с целью отомстить. Возможно, что для обмана бдительности греков был избран и необычный путь (может быть, по Донцу, Дону и Азовскому морю, может быть, и через реку Молочную, как это впоследствии проделывали украинские казаки при нападении на турецкое побережье). Во всяком случае, русские могли подготовить и произвести неожиданное нападение, скандинавам же это было положительно невозможно. К тому же есть все основания предполагать, что руссы напали на Царьград не случайно, а именно выбрав время, когда там не было ни царя, ни войска. Для этого необходимо было организатору похода быть по возможности ближе к Царьграду, чтобы, получив известие, немедленно двинуться на Византию. Такой осведомленностью ввиду дальнего расстояния скандинавы располагать своевременно никак не могли.

5. Хотя обе беседы имеют в заглавии «по поводу нашествия “россов”», можно думать, что это не слова самого Фотия, а переписчиков его речей, ибо народа «рос» в самом тексте он ни разу не упоминает, не упоминает он также ни разу ни слова «норманн», ни слова «варяг», — он говорит о неприятеле все время описательно. Почему это так — неизвестно. Во всяком случае, факт этот говорит в пользу того, что нападавшие были именно славяне, которых он просто называет варварами, а не варяги-норманы, которых знали слишком хорошо, чтобы не называть их по имени.